— О
Резвушке, которую вы возвратили моей нежной привязанности!..
Видите, мой милый, — прибавила эта странная и сумасбродная
девушка, — если я так весела, то это доказывает, что я нисколько
за вас не боюсь… Кроме того, я чувствую себя сегодня особенно
счастливой. Итак, прошу вас, дайте мне скорее ваш адрес и адрес
вашей матери, а затем следуйте за Жоржеттой и сочините для меня
какие-нибудь милые стихи, если только не очень соскучитесь в своей
тюрьме, куда попали, чтобы избежать тюрьмы же…
Пока Жоржетта провожала кузнеца в тайник, Геба подала своей
госпоже серую бобровую шляпку с серым же пером, так как Адриенне
надо было пройти через весь парк, чтобы добраться до большого
дома, где жила княгиня Сен-Дизье.
Через четверть часа после этой сцены в комнату госпожи
Гривуа, главной горничной княгини, таинственно прокралась знакомая
нам Флорина.
— Ну, что нового? — спросила Гривуа девушку.
— Вот мои сегодняшние заметки, — сказала Флорина, подавая
дуэнье записочку. — Хорошо, что у меня прекрасная память!
— В котором часу вернулась она сегодня утром домой? — с
живостью спросила дуэнья.
— Кто?
— Мадемуазель Адриенна.
— Она не выходила, так как принимала ванну в девять часов
утра.
— Значит, она вернулась раньше девяти, потому что дома не
ночевала! Вот до чего дошла эта особа!
Флорина с удивлением взглянула на госпожу Гривуа.
— Я вас не понимаю.
— Как! Вы скажете, что мадемуазель Адриенна не вернулась
сегодня утром в восемь часов через маленькую садовую калитку?
Посмейте-ка ещё соврать!
— Мне вчера нездоровилось, и я спустилась только в девять
часов, чтобы помочь Жоржетте и Гебе одеть вышедшую из ванны
барышню… Что раньше было, я не знаю, клянусь вам, мадам.
— Тогда другое дело. Постарайтесь же узнать о том, что я вам
сказала, у ваших подруг… Они вам доверяют и расскажут все…
— Да, мадам!
— Что делала сегодня ваша барышня с девяти часов утра?
— Барышня диктовала Жоржетте письмо к господину Норвалю. Я
вызвалась его отправить, чтобы иметь время все записать и найти
повод выйти из дома…
— Хорошо… Где же это письмо?
— Я сейчас отдала его Жерому, чтобы он отправил письмо по
почте…
— Ах ты, разиня! — воскликнула госпожа Гривуа. — Почему же ты
его не принесла ко мне?
— Так как барышня, по своему обыкновению, громко диктовала
это письмо, я запомнила его и записала дословно.
— Это не одно и то же! Быть может, надо было задержать это
письмо… Княгиня очень прогневается…
— Я думала, так будет лучше, мадам…
— Господи, будто я не знаю, что вы сделали это без умысла?
Вами очень довольны за эти шесть месяцев… Но все-таки вы совершили
большой промах!
— Будьте ко мне снисходительны, мадам… мне и без того
нелегко!
И девушка подавила печальный вздох.
— Что ж, моя милая… Не продолжайте, если вас гложут угрызения
совести… Ведь вы свободны… можете всегда уйти…
— Вы знаете, что я не свободна, мадам, — сказала покраснев и
со слезами на глазах Флорина.