. И это я, мечтавший
целые восемнадцать лет повидать тебя, почти не надеясь на
встречу!.. Право, я старый дурак… Да здравствует радость и мой
Агриколь!
И в утешение себе солдат весело и сердечно обнял сына. От
этой ласки сердце кузнеца сжалось; он испугался, что с минуты на
минуту исполнятся мрачные опасения Горбуньи.
— Ну-с, а теперь, когда я успокоился, потолкуем о делах. Не
знаешь ли ты, где я могу заполучить адреса всех парижских
нотариусов?
— Не знаю… Но узнать легко.
— Видишь ли, я отправил из России по почте, по приказанию
матери этих девочек, которых привез сюда, одному из парижских
нотариусов очень важные документы. Я записал его имя и адрес и
положил в бумажник, намереваясь отправиться к нему тотчас по
приезде в Париж, но его дорогой украли… а это чертово имя у меня,
к несчастью, вылетело из головы… Но я думаю, что если оно мне
попадется в общем списке, я его вспомню…
В дверь два раза постучали. Агриколь невольно задрожал при
мысли, что это, быть может, пришли за ним, но отец, повернувшись
на стук к двери, не заметил его испуга и громко ответил:
— Входите!
Дверь отворилась. Это был Габриель в черной рясе и круглой
шляпе. Мгновения, быстрого, как мысль, было достаточно для
Агриколя, чтобы узнать приемного брата и броситься в его объятия.
— Брат мой!
— Агриколь!
— Габриель!
— Как долго ты отсутствовал!
— Наконец-то я тебя вижу!
Миссионер и кузнец, крепко обнявшись, обменивались этими
словами.
Тронутый братскими объятиями, Дагобер чувствовал, что слезы
наворачиваются у него на глаза. В привязанности молодых людей,
схожих лишь по сердцу, но по виду и по характеру совершенно
различных, было действительно нечто трогательное. Мужественная
фигура Агриколя ещё сильнее оттеняла необыкновенную нежность и
ангельское выражение лица Габриеля.
— Меня батюшка предупредил о твоем приезде… — сказал кузнец
приемному брату. — Я с часу на час ждал твоего возвращения… А
между тем… счастье видеть тебя во сто раз приятнее, чем я думал.
— Ну, а дорогая матушка? — спрашивал Габриель, дружески
пожимая руки Дагоберу. — Как вы её нашли? Здорова ли она?
— Ничего, милый мальчик… Она здорова и будет ещё здоровее
оттого, что мы все теперь собрались… Ничего нет полезнее для
здоровья, чем радость!..
Затем, обратившись к Агриколю, забывшему все страхи и
смотревшему на миссионера с глубокой привязанностью, солдат
прибавил:
— И не подумаешь, что этот молодец с нежным девичьим лицом
обладает мужеством льва!.. Ведь я говорил тебе, с какой
неустрашимостью он спас дочерей маршала Симона и пытался спасти
меня.
— Но что это у тебя на лбу, Габриель? — воскликнул кузнец,
внимательно разглядывая миссионера.
Габриель, сбросивший при входе шляпу, стоял теперь как раз
под окном, яркий свет которого освещал его бледное и нежное лицо.
При этом рубец, проходивший над бровями от одного виска к другому,
стал совершенно ясно виден. Среди разнообразных волнений и
чередовавшихся одно за другим событий после кораблекрушения
Дагобер во время своей короткой беседы с Габриелем в замке
Кардовилль не заметил шрама, опоясывающего лоб миссионера, и,
вполне разделяя изумление Агриколя, он также спросил:
— В самом деле, что это за шрам у тебя на лбу?
— Да и на руках тоже… Взгляни-ка, батюшка! — воскликнул
кузнец, взяв руку Габриеля, когда тот её поднял успокоительным
жестом.