— Я веду
игру открытую и объясню вам причины настоятельного требования… Я
не хочу, чтобы вы хоть минуту думали, что тут какая-нибудь
интрига. Напротив, желаю сделать доброе дело. Священником в
Руавиле, о котором я вас прошу, очень интересуется маркиз
д'Эгриньи. Это очень бедный человек, и на его руках старуха-мать.
Если бы он взял на себя обязанность руководить госпожой де ла Сент-
Коломб, никто бы усерднее его не занялся делом спасения её души, в
этом порукой его благочестие и терпение… а кроме того, небольшая
денежная помощь богатой особы дала бы ему возможность усладить
последние дни старухи-матери. Вот вам и весь секрет! Когда я
узнал, что дама покупает данное имение, лежащее невдалеке от
прихода нашего протеже, я сейчас же написал об этом маркизу, а он
поручил мне попросить вас об услуге. Услуга за услугу, и вы
останетесь здесь управляющим.
— Видите ли, — после нескольких минут раздумья ответил Дюпон,
— вы так добры, так откровенны, что я также обязан быть
откровенным. Видите, аббат Даникур любим и уважаем всеми в округе…
между тем священник в Руавиле… о котором вы просите… нелюбим за
его нетерпимость… кроме того…
— Кроме того?
— Да видите ли… говорят…
— Ну, смелее… что же говорят?
— Говорят, что он иезуит!..
При этих словах Роден разразился хохотом так громко и
беззаботно, что Дюпон взглянул на него с изумлением.
Действительно, физиономия Родена принимала в ту минуту, когда он
смеялся, очень странное выражение.
— Иезуит! Ха-ха-ха, — продолжал смеяться Роден. — Иезуит! Ах
вы, мой милейший господин Дюпон, как это вы с вашим умом можете
верить таким сказкам?.. Иезуит! Да разве теперь есть иезуиты? В
наше-то время?.. Как вы можете верить якобинским россказням, этим
оборотням былого либерализма? Я уверен, что вы все это вычитали в
газете… конечно, в «Конститюсьоннеле»!
— Однако месье, говорят…
— Мало ли глупостей говорят! Но люди дельные, умные, словом,
такие, как вы, не обращают внимания на подобные сплетни; они
делают свое дело, не вмешиваясь в чужие дела и не причиняя никому
вреда. А главное — они не жертвуют хорошим местом, обеспечивающим
их старость во имя нелепых предрассудков. Между тем, как мне ни
грустно, а я должен вас предупредить, что если госпожа де ла Сент-
Коломб выберет себе духовником другого священника, то остаться вам
здесь не придется!
— Но помилуйте! — воскликнул несчастный Дюпон. — Разве моя
вина, если этой даме кто-нибудь другой расхвалит того священника?
Что же я-то могу тогда сделать?
— Что? Ну, видите, я знаю, что если люди, живущие здесь
издавна, люди, достойные доверия, которых она будет видеть
ежедневно… станут хвалить ей как можно чаще моего протеже, а
другого священника бранить, рассказывая о нем разные ужасы… то
несомненно она им поверит… и вы останетесь здесь управляющим!
— Но… ведь это будет уже клевета! — вскричал Дюпон.
— Ах, милейший месье Дюпон! — с грустным упреком заметил
Роден. — Как вы могли подумать, что я способен дать вам дурной
совет?.. Я просто высказал предположение! Вы желаете остаться
здесь управляющим, и я указываю вам способ им сделаться… Способ
этот самый верный… а остальное в вашей воле!
— Но, месье…
— Позвольте, позвольте… Еще одно условие… и более
обязательное, чем первое… К несчастью, случается, что недостойные
служители церкви, пользуясь слабостью престарелых особ,
уговаривают их завещать или передать имение себе или другому
подставному лицу.