Да, - заспешил генерал. - Мы с тобой пришли молиться.
- Но почему не горят свечи?
- Они уже сгорели, сын. Мы пришли давно... Читай про себя молитвы.
- Хорошо, отец...
- Барон, надеюсь, сейчас вы станете отвечать на мои вопросы?
- Что вас интересует? - насторожился тот.
- Пакет Веймарских ценных бумаг, принадлежащий сейчас НСДП. Вы
отлично понимаете, о чем я говорю.
Генерал сделал паузу, подтверждающую точное попадание полковника в
цель, но сказал отрешенно:
- Нет, князь, я не занимался бумагами.
- Я знаю. После того как вы с блеском провели операцию по возвращению
акций, вас перебросили на другой фронт - собирать и вывозить ценности из
оккупированных районов.
- Вывозил... Но накоплением и формированием партийных средств
занимались другие люди.
- Все режимы в Германии ценили ваш профессионализм, и потому фон
Вальдберг никогда не был забыт. А фюрер считал и считает вас самым честным
и преданным человеком рейха. Чуть больше месяца назад вас пригласил
Борман. О чем вы говорили - никому не известно. Однако после этого вы
стали заниматься подготовкой к эвакуации ценностей, для чего дважды
вылетали в Южную Америку. В частности, в Аргентину и Колумбию, чтобы
подготовить надежные места хранения. В вашем ведении там до сих пор
находится батальон СС, в свое время переброшенный из Голландии.
- Я слишком стар, чтобы изменять себе и Германии.
- Не спешите, барон, категоричность в вашем положении опасна, и я
обязан предупредить об этом, - капитан протянул руку и неожиданно похлопал
Томаса по щеке, как обыкновенно делал Гитлер.
Фон Вальдберг все понял, побагровел и затаился, как оцепеневший хомяк.
- Национал-социализм не может возродиться никогда в том виде, в
котором его трактовали вы. Фашизм умрет в течение ближайшего месяца и
будет проклят на долгие десятилетия, а возможно, и столетия. И я с
удовольствием прикладываю к этому свою руку. Да, некоторое время еще будет
витать в умах желание реванша, но ваша химера обречена на гибель, барон.
Вы еще пока находитесь в заблуждении, делаете отчаянные попытки спасти
положение, создать для будущего возрождения финансовую и материальную базу
и одновременно понимаете, что все тщетно. Народы, вольно или невольно
втянутые в авантюру и испытавшие поражение вместе с немцами, вас долго не
простят, - Пронский говорил в сторону, словно генерала и не было, однако
тот все чаще дышал ему в затылок. - Но никогда не простят родственные вам
народы, имеющие одни корни и возведенные в статус противника. Уверяю вас,
генерал, ваш фашизм обречен на вечное непрощение только за то, что вы
извратили и обесценили арийскую идею, идею мирного и естественного
объединения народов в третьем тысячелетии. Вы извратили и опорочили всю
арийскую символику и даже из свастики - знака вечного движения света -
создали знак смерти. И он еще долго будет витать над миром, как ваша
черная звезда. Вам казалось, вы завоевали Вселенную, умы и сердца народов,
но вас постоянно уводили от истины. Ваш фашизм - игрушка в чужих руках.
Над Берлином вновь взвыла сирена воздушной тревоги. На сей раз
самолетах заходили с запада - в ту сторону были обращены лучи прожекторов:
до запасной базы на берегу Хафеля оставалось совсем немного. Пронский
велел заехать под мрачную, черную арку и дождаться бомбежки.
- Не понимаю, о чем вы говорите, - натянутым голосом проговорил
генерал, когда машина остановилась.
Последние его слова заглушили залпы зенитной артиллерии на набережной
и близкий громовой бомбовый гул.