Они подошли к стальному заборчику перед костелом и оказались
в пяти метрах от разведчиков.
- Я говорил тебе, - громко сказал маленький солдат ломким
подростковым голосом. - Костел разбит американской авиацией.
- Не имеет значения, Томас, - отозвался генерал. - Даже в разрушенном
и покинутом храме идет служба.
- И священника там, наверное, нет...
- В этом костеле мы с тобой можем молиться без него. Ты умеешь
искренне молиться?
- За нас молится фюрер. Генерал склонился и снял каску с головы
мальчика, повесил ее на прутья решетки.
- Господь нас всех лишил разума.
- О чем они говорят? - в ухо зашептал старшина. - Ни слова не
пойму... Он или нет? Вообще-то похож, но что за мальчик с ним?
Пронский сделал знак - молчать. В это время шофер развернул машину
поперек дороги и въехал в проезд между костелом и соседним домом: если
прятали автомобиль, значит, приехали тайно и не хотели попадать кому-либо
на глаза. Генерал начал подниматься по ступеням и прежде, чем наступить,
сдвигал сапогом битую черепицу. Мальчик ступал за ним след в след.
- Нужно оставить оружие у входа, - поднявшись к двери, сказал генерал
и достал из-под пальто пистолет. - У тебя есть оружие, Томас?
- Зачем оставить? Идет война, а мы солдаты. Что если в костеле
противник?
- Такого не может быть, сын, мы находимся в Берлине. Бог не допустит
русских в сердце Германии. Так что положи все, вплоть до ножа, вот здесь,
на ступенях.
- Не понимаю, мой генерал! Зачем вы бросили пистолет?
- В храм следует приносить только душу и сердце - то, что принадлежит
Господу.
- Сердце солдата принадлежит фюреру, мой генерал!
- Послушай меня, Томас, - генерал повернулся спиной ко входу. - То,
что ты сказал, нужно забыть. Я весьма огорчен, неужели мой сын так глуп,
что повторяет чужие слова? Повторяет, не вдумываясь в смысл. Тебе уже
тринадцать лет!
- Это вражеская пропаганда, мой генерал!
- Почему ты называешь меня по званию, Томас? Я твой отец!
- Да, вы отец, но вы генерал фюрера, а я его рядовой солдат.
- Хорошо, хорошо, - сдался тот. - Называй, как хочешь, но оружие не
вноси в костел. Покажи свои карманы. Я знаю, мальчики очень любят оружие и
набивают карманы пистолетами и гранатами.
- Мой пулемет остался в крепости. Он очень тяжелый, станковый... А
почему вы оставили нож? Он у вас на поясе...
- Он мне понадобится во время молитвы...
- А чего они базарят? - Сыромятное горячо задышал в ухо Пронскому.
- Ты что, вообще не знаешь немецкого? - зло спросил Пронский.
- Ну, так, хенде хох, шнель, шиссен... А когда было учить?.. Товарищ
полковник, кто они такие?
- Вроде бы, отец и сын... Молчать. Генерал погладил мальчика по
голове.
- Все будет нормально, Томас... Я очень хотел привести тебя в этот
костел. Здесь излечиваются все недуги... Самые страшные недуги. Твоя мать
зачала тебя только после того, как молилась здесь сто двенадцать дней. И
мы так радовались...
- В костеле кто-то есть, я чувствую. Какая-то сила.... - гитлерюгенд
шагнул вперед, но отец удержал.
- Здесь только высшая сила - Божественная, Отца, Сына и Святого Духа.
Это замечательно, что ты чувствуешь ее, значит, еще не все потеряно. Идем,
когда-то надо войти в храм.
Они прошли сквозь распахнутые двери, и на Пронского пахнуло смесью
затхлости стареющей плоти и тяжелого одеколона. Генерал включил фонарик и
повел за собой мальчика в глубь костела. Они карабкались сквозь горы
битого кирпича и черепицы, пробирались через балки, гремели железом.