- А этот старик - от чего? Про которого писал?
- Инсульт, - осторожно сказал Хортов.
- Ну-ну... Пожилые люди, ничего удивительного, смерть причину найдет.
- Не так все просто. У меня есть данные, оба погибли насильственной
смертью.
- Почему, как думаешь? - это уже был экзамен.
- В обоих случаях фигурируют прямо или косвенно так называемые
Веймарские акции. Те самые, за которыми вы ходили в Берлин.
Мавр махнул залпом полный стакан вина, довольно крякнул и поиграл
пальцами.
- Когда Сыромятнов-то умер?
- Сегодня ночью.
- И ты уже в Крыму? Сидишь в моем саду и пьешь вино?
- Да, я посчитал, что...
- Что я следующий? - он усмехнулся добродушно. - И полетел
предупредить меня?.. Неплохая версия. А теперь, парень, как на духу. Кто
послал?
- Я приехал самостоятельно. Никто не знает, что я здесь.
- Конечно, на самолете?
- На чем же еще...
- Не проходит, - Пронский озабоченно вздохнул. - Из Москвы в
Симферополь билетов нет на ближайшие две недели. Сейчас только звонил...
Тебе что, зайцем удалось проскочить? Знакомая кассирша? Командир экипажа?
Тогда бронь ФСБ или кремлевской администрации.
- Дал взятку, - рассказывать, как у него оказался билет, Андрей не
мог, чувствуя внутренний запрет.
Мавр, естественно, не поверил, и не то чтобы в угол загнал, но вроде
бы на лжи поймал, однако добивать не стал - отступил.
- Не принимай близко к сердцу, ерунда... Ты мне лучше скажи, если
человек самостоятельный и разумный... Статьи вон пишешь в газетах! Роешься
в психологии времени, проводишь интересные параллели относительно судьбы и
личности. И везде у тебя звучит слово рок - ты сам-то заметил? Просто
фаталист!.. И вдруг не врубаешься в вещи простейшие. Сыромятнов и этот
старик из Коминтерна погибли после встречи с тобой. Так?
- Получается так, - согласился Андрей. - Хотя с Кацнельсоном я
встретиться не успел, а только получил информацию. Хотите сказать, я
каким-то образом причастен...
- Хочу сказать, ты и ко мне смерть привел. Не чувствуешь, она
крадется за тобой? А ты наводишь ее на людей. Или мистика?.. - и опять
отпустил, не заставил оправдываться. - Но это хорошо, что приехал, знаю,
чего ждать... Ты пей вино! Это урожай прошлого года, смотри, какой цвет! Я
один фокус знаю, ни в одной бочке чернил нет, - он подал стакан. - Пей. А
хочешь коньяка? Семнадцать лет выдержки, называется "Мавр". Ты же слышал,
как меня здесь зовут? "Наполеон" - самогонка против него.
Ему не важно было желание гостя, встал и ушел, и не было его теперь
минут десять. Хортов потихоньку тянул вино, на самом деле отличного вкуса
и с несравнимым, южным запахом солнца, и гадал, с чем на сей раз вернется
Пронский.
Он принес черную, шершавую от ракушек и наверняка поднятую со дна
моря бутылку с горлышком, залитым свежим сургучом, откупорил на глазах с
помощью ножа и разлил коньяк в два серебряных стаканчика.
- Давай за знакомство, журналист. Коль сумел меня найти - будь
гостем. Меня редко кто наведывает вот так...
Коньяк прокатился до желудка и оставил горячий, приятный след.
Пронский не смаковал - опрокинул стаканчик и облизнулся.
- Весь смысл вин - в послевкусии. Ты должен чувствовать внутреннее
содержание коньяка, когда его выпил. Как хорошую книгу - прочитал, а потом
ходишь и думаешь. И приятно...
- Я чувствую, - сказал Хортов, проникаясь его умиротворением.
- Ничего ты не чувствуешь, - хмыкнул тот.