Тем временем, войска Барклая продолжили отступление к Дриссе.
Кавалерия Мюрата преследовала их и 23 июня (5 июля) вступила в схватку с русским арьергардом генерала Ф. К. Корфа под Кочергишками. 27 – 29 июня (9 – 11 июля) Тем временем, главные силы 1-й Западной армии заняли Дрисский лагерь, а 1-й отдельный пехотный корпус генерала П. Х. Витгенштейна, переправившись через Западную Двину, расположился 29 июня (11 июля) на ее правом берегу, а 6-й пехотный и 3-й резервный кавалерийский корпуса были оставлены для прикрытия левого фланга армии Барклая у Прудников.
Тогда же 1-я Западная армия получила подкрепления в виде 19 батальонов и 20 эскадронов запасных войск – всего ок. 10 тыс. чел.
Глава 10. Как лучший в русской армии мастер арьергардных боев уходил на восток
До начала военных действий командующий 2-й Западной армией русских князь Петр Иванович Багратион квартировал со своим штабом в Луцке. Поддержать его в случае войны могла только 27-я пехотная дивизия генерал—майора Д. П. Неверовского. Тогда как стоявший рядом под Гродно казачий корпус генерала от кавалерии (полного генерала) М. И. Платова, отношения к нему не имел, будучи приписан к 1-й Западной армии Барклая.
Против всех них действовала мощная, почти что 80-тысячная, правофланговая группировка Жерома Бонапарта, военачальника, правда, непервостатейного дарования. Ей следовало сковать демонстрационными действиями войска Багратиона на границе, пока главные силы Великой армии под началом самого Наполеона будут громить 1-ю Западную армию Барклая. Только после того как император расправится с ней, его младшему брату надлежало перейти к активным действиям.
Таков был план действий на бумаге, но в реальности все, как известно, происходит несколько иначе, поскольку – а la guerre comme a la guerre.
Багратион всегда был приверженцем суворовской манеры ведения войны – атаковать врага первым! – перед началом войны был готов к немедленному вторжению в герцогство Варшавское и навязыванию Бонапарту своего плана войны. Но он получил царское предписание категорически воздерживаться от наступательных действий. Ему полагалось сразу же после начала военных действий со стороны неприятеля начать отход на соединение с 1-й Западной армией, или, в случае иного приказа – продолжить отступление через Минск к Борисову.
Но уже 13 (25) июня Багратион с Платовым получили новый приказ от командующего 1-й Западной армией, где в ту пору все еще находился сам государь, а значит, Барклай предпочитал «брать под козырек». Платову полагалось действовать от Гродно во фланг и тыл неприятеля, а Багратиону – поддерживать первого.
Правда, спустя несколько дней – 17 (29) июня – Платову была поставлена новая задача – более конкретная: начать движение на Свенцяны для соединения с армией Барклая. Казачий атаман пошел туда, куда ему указали, а войска Багратиона в тот же день стали отходить к Минску.
«Любопытно» – на войне так бывает, но уже в пути Багратиона «догнал» рескрипт самого Александра I: двигаться на соединения с войсками Барклая иным маршрутом.
И вот, повинуясь приказу своего императора (по сути дела негласного главнокомандующего), Багратион меняет согласно новому предписанию направление движения и 19 июня (1 июля) направляется из Слонима в Новогрудок. Туда же по его (Багратионову) приказу надлежало прибыть и уже бывшей на марше 27-й пехотной дивизии Неверовского.
Пройдя 150 км за 5 дней, 21 июня (3 июля) 2-я Западная армия, прибыла-таки в Новогрудок, где соединилась с пехотинцами Неверовского, но с фланга ей уже грозил Даву, у которого была заслуженная репутация вояки, с которым лучше не сталкиваться один на один – даже если у тебя весомое численное превосходство и, тем более, когда силы примерно равны.
22 июня (4 июля), когда войска Багратиона уже начали было переправляться через Неман у Николаева, он получил неприятное известие от генерала И. С. Дорохова, вскоре подтвержденное мобильными казаками Платовым, что неприятель, причем, большим числом, уже перерезает дорогу его армии в Вишневе.
На следующий день – 23 июня (5 июля) – неприятности лишь усугубились: возникла угроза и от войск Жерома Бонапарта, ранее совсем не активничавшего.
Уходя от двойного удара, Багратион меняет маршрут своего отступления. В тот же день его армия начинает отход назад через Делятичи, Негиевичи и Кореличи. Прикрыть свою поспешную ретираду он просит, уже находившегося хоть и не в «шаговой доступности», но еще не успевшего уйти далеко, всегда дружественного к нему Платова, хотя тот тогда и не был у него в подчинении.
Чехарда с высочайшими приказами продолжается и 25 июня (7 июля) Багратион получает очередной царский рескрипт. Ему надлежит идти на соединение с 1-й Западной армией через Минск.
Но уже через день – 26 июня (8 июля) – город был занят войсками Даву, который в очередной раз подтвердил свою расторопность и неуступчивость. При таком раскладе, Петр Иванович, узнав, что Даву его уже опередил, все же, решил продолжить свое движение на соединение с Барклаем. Правда, проделать его уже по-другому: на Бобруйск, а оттуда на Могилев. При этом, он ему следовало всячески избегать согласно царской воле любых «решительных столкновений с сильнейшим неприятелем». Не теряя времени, еще 25 июня (7 июля), т.е. сразу же после ознакомления с волей государя, Багратион с основными силами двинулся в путь.
…Безостановочным маршем по яростной жаре постоянно меняя направление – то сыпучими песками, то болотами, то узкими путаными проселками войска Багратиона упрямо выдиралась из стальных клещей неприятеля. Изнуренные полковые и артиллерийские лошади не могли двигаться дальше. Буквально валилась с ног пехота. В полках недосчитывались отставших. Санитарные фуры были переполнены больными. Но остановиться хотя бы на сутки для передышки было невозможно – грозило окружение. Поэтому Багратион требовал идти еще быстрее. Вдоль колонн скакали на взмыленных лошадях адъютанты с его строгим приказом: не задерживаться, ускорить движение. Багратион, лично, проезжая вдоль растянувшихся колонн, торопил: «Быстрее, ребята… Быстрее…»…
Уже на следующий день он был в Несвиже. Здесь его, стоптавшие ноги, а кое-кто и обувку (за десять дней солдаты отмахали аж 240 верст!), войска получили трое суток на приведение себя в порядок («покурить-оправиться»).
Пока «царица полей» (пехота) приходила в себя, казаки М. И. Платова в боях у местечка Мир «дали прикурить» кавалерийскому авангарду Жерома под началом дивизионного генерала Мари-Виктор-Никола Латур-Мобура де Фэ, нанеся ему 27 – 28 июня (9 – 10 июля) чувствительный урон, хотя и не без помощи регулярных сил.
Вот как это было по рассказам очевидцев.
…Шедшие в авангарде кавалерийских колонн полки польских улан горели нетерпением быстрее ринуться в бой. Их вела против России мечта о великой и неделимой Польше. На словах Наполеон поддерживал идею воссоединения польских территорий, но отнюдь не собирался ее воплощать. Считая, что русские в панике отступают, польские уланы двигались вперед беспечно, в полном пренебрежении к противнику. Именно на это и рассчитывал смекалистый и гораздый на уловки Матвей Иванович, решивший действовать внезапно и хитро.
27 июня под Миром казаки применили свой любимый тактический прием – «вентерь» (рыболовная снасть – «верша» – с помощью которой рыба, попавшая в ловушку через узкое отверстие, уже не может выбраться назад). На самом деле это был давний монгольский прием, когда противника заманивали ложным отступлением, после чего внезапно наносился мощный удар из заранее выставленной засады.