– Может по пятьдесят?
Кто произнёс эту магическую фразу, было совершенно не важно. Каждый раз один вопрошал, другой ответствовал. Важен был момент, потому что он был так сказать, решающий, преломляющий. Именно от него зависело, что будет дальше: задушевная беседа или ничего не значащая болтовня о погоде и сплетни, разгульное веселье, или протокольное мероприятие: скучно поели, погуляли, разошлись. Исход момента зависел от чего-то, ну просто на грани судьбы-планиды. Вот вылетит из ответчика: «Нет-нет, я не пью, ты же знаешь». И – всё, второй вариант приступил к своему воплощению. Ну, а если:
– «А, давай, только по чуть-чуть!»
Это прозвучало сегодня. И подруги, облегчённо вздохнув и смущённо чему-то захихикав, как школьницы, даже с соседних столиков обернулись, стали по очереди махать официанту, чтобы подошёл получить заказ.
Гл.6 Цыганочка
Конечно, жизнь удалась. Это стало понятно сразу после того, как подруги вышли из «Итальянской кухни». Чувство удовлетворения было запредельное. Погода отличная, хотя ветерок наглел. Разгорячённые задушевными разговорами, искренними признаниями с доверительно-надрывными мантрами в конце: «Светочка (Альбинка) я тебя так люблю, ты моя единственная настоящая подруга», сердца, да и затёкшие, от долгого сидения на одном месте, конечности, требовали срочной разрядки. Но главное – души: они хотели простоты, после глубочайшего погружения в философические лабиринты жизни. И чего-то разгульного, хулиганского, для полного всплытия из этой океанской глубины на поверхность банальной и ироничной реальности.
Очень кстати на другом конце парка зазвучала музыка. Мощный мажор, исходивший от неё, потянул два, противоположно, минорно, так сказать, заряженных тела к себе. И очень скоро Альбина Вадимовна и Светлана Ивановна очутились на почти пустой площадке перед сценой.
На ней четыре-пять музыкантов, изображая оркестр, издавали на своих инструментах ритмические звуки, которые так точно совпадали сейчас с ритмами, звучавшими в душе обеих дам. Ситуация была та самая, патовая, когда рота солдат шла по мосту и чёткие маршевые колебания строевого шага, резонансно совпали с колебаниями моста. Тогда бедолаги рухнули в бурлящий внизу поток.
Альбина Вадимовна со Светланой Ивановной ещё держались, но резонансная сила уже забирала их в свои клещи. К тому же, после слёзного и болезненного выворачивания душ наизнанку и двух по пятьдесят (дамы не злоупотребляли, но сегодня пошло), маятник души резко и непредсказуемо качнулся в противоположную сторону. И её, души рыдания, сменились пока ещё сдавленным, пока ещё беспричинным, но упрямо рвущимся во вне, хохотом.
Сначала мычать стала Альбина Вадимовна, за ней прыснула Светлана Ивановна. А потом произошло чудо. Они обе… исчезли с поверхности планеты…
Неизвестно, заметили ли это окружающие, а их становилось всё больше. На звуки музыки подходили прогуливающиеся в парке люди. Появилась группа пожилых людей, хорошо знающих друг друга. Они отличались от всех остальных какой-то странной, но приятной манерностью. Пожилые дамы были причёсаны, немногочисленные кавалеры галантны. Невольно приходила мысль о портале, который, возможно, открылся где-то тут поблизости. Вот и засосало эту группу милых старушек и старичков прямо из девятнадцатого века в наш бренный двадцать первый. Впрочем, всё оказалось гораздо проще. Кто-то, знающий, в толпе пояснил, что явился в полном составе известный в городе танцевальный клуб: «Для тех, кому за пятьдесят».
Танцевальная площадка заполнялась, но две почтенные дамы, ярко и даже претенциозно, по крайне мере одна из них, одетые, исчезли. А через мгновение возникли две девчушки, нет, девушки… да ладно, две молодые… скорее, всё-таки, бальзаковского возраста, красивые женщины! И на них тут же все обратили внимание!
Но сначала ситуацию в свои руки взяли «запятидесятники». Руководитель клуба, самая молодая из старушек, сделала знак рукой оркестру, и полились чарующие звуки вальса. Старушки и старички, без комплексов, шустро разбились на пары, и… нет, не «понеслись», куда им в их возрасте, но они поплыли в вальсе. Получалось это у них, хоть и не скоро, но споро. Заученные правильные «па» выдавали достаточно упорную работу, проделанную руководителем клуба, а, так же, самими танцорами, над становлением этого замечательного танца. Танцоры почти не задыхались. Те старушки, которым не хватило старичков, танцевали в однополом варианте.
Парк жил и пульсировал. А две молодые женщины очень среднего возраста, волею судеб явившиеся посреди вальсирующих старушек, подхваченные мелодией, парили где-то выше общей плоскости танцующих. Не скорый ритм, взятый танцевальным клубом, их сбивал, он не совпадал с вальсовым мотивом, предлагаемым оркестром. Им не хватало разворота, и нужно было подняться в пространство, свободное от чужих боков, рук, ног, рыхлых, неприличных размеров, поп, о которые бились их белокрылые, только что прошедшие чистилище души. И тогда они взялись за руки и закружились на месте. Потом задрали головы к небу, и Альбина, вскинув руки, крикнула в него, горячо и искренне:
– Господи, как хорошо!
Это было второй раз в её жизни. Первый раз она прокричала именно эту фразу лет двадцать назад, когда вышла на ступеньки крыльца здания районного суда в четвёртый раз, то есть после развода с Анатолием-Толяшиком. Злой, как чёрт, он промчался мимо неё, нечаянно-специально толкнув на прощание плечом, сел в свою крутую тачку, нервно газуя и испытывая терпение охранников, лихо развернулся перед административным зданием и умчался навсегда из её жизни.
Альбина постояла ещё немного на крыльце, перед тем, как спуститься, томно подняла руки над головой и… посмотрела в небо. Оно было светлым, без единого облачка, и Альбина, прямо, как сейчас, всей душой, крикнула в него вот эту самую фразу: «Господи, как хорошо»! Но Альбина теперешняя ещё добавила:
– Светка, держи меня!
После чего картинно, она же артистка, обернулась к оркестру и взмахнула рукой:
– Стоп! Стоп! Стоп!
Оркестр, которому и так пора было завершать тему, умолк. И в наступившей тишине послышалось задорно-залихватское:
– Цыганочку… можешь?!!!
Клещи хрустнули чем-то мягким и податливым. Наверное, именно такими были сейчас души двух женщин вполне себе ещё цветущего возраста. Они попали в резонанс и обрушение моста всё-таки произошло. Но оно было по-настоящему красивым. Потому что красивым может быть не только созидательный процесс, но и разрушительный.
Вниз, в сверкающий поток вечерних огней, запахов, чувств, летели обломки ажурного ограждения моста, долго, как в замедленной съёмке. Потом трескался настил, раскалывался на части, расходился, как вафля, ломаемая в пальцах. Куски летели тоже куда-то вниз, один за другим, поначалу как бы соблюдая порядок, рисунок, законы полёта. Но процесс ускорялся, убыстрялся и, наконец, на последних нотах этой вечной, цыганской, раздольной, сумасшедшей: «Я люблю – тебя… потом ты – меня…» Альбина упала на колени, откинулась назад и полные, всё ещё красивые груди, как волны моря во время прилива заходили под тонкой батистовой тканью.
Мост рухнул. Глыбы, вошедшие в воду потока, подняли тучи брызг, за ними пошёл девятый вал, в торжествующем шуме которого раздался звук, напоминающий стон Альбины Вадимовны.
Светлане Ивановне, которая тоже питала слабость к «цыганочке» и тоже умела её танцевать, (не хуже артисток самодеятельных театров), в триумфальном танце цыганки-примы, досталась скромная роль плясуньи второго плана, и эту роль она нарочито-сдержано исполняла. Однако она мгновенно просекла ситуацию, что «прима» не может сама подняться с колен. Стремительно, впрочем, продолжая совершать танцевальные «па», она подлетела к подруге, картинно подала бедняжке руку, осторожно-настойчиво потянула на себя. Сильнее, ещё сильнее и, когда та была уже в положении «стоя», и стало ясно, что танец достойно завершён, а вокруг них слышались бурные несмолкаемые аплодисменты, на молодых женщин возраста героинь французского классика напал, наконец, настоящий хохот.