Он исследовал эту рану не любовно, как другие, а просто просунул в нее пальцы, будто что‑то разыскивая.
Он почти встал на колени возле стола, осматривая рану. Он погрузил пальцы настолько далеко, насколько смог, и с усилием прокладывал себе дорогу глубже. Ему даже удалось вызвать новую кровь.
‑Что вы ищите? – спросил Мемфис.
‑Эта глубже и края рваные. Вы нашли кончик лезвия внутри этой раны?
‑Да, ‑ и Мемфис наконец‑то выглядел впечатленным.
Я тоже была под впечатлением, но я знала, где Олаф научился такому точному анализу.
‑Ты узнал, что в этой ране сломалось лезвие, просто посмотрев на нее? – спросила я.
Он всматривался в меня, его пальцы все еще оставались глубоко в ране, он вывернул ее по краям, так что показались кровавые подтеки. Наконец‑то его лицо не мог увидеть доктор, так что он позволил мне увидеть его мысли. Его лицо смягчилось и наполнилось жаром, вожделением, романтикой. Зашибись.
‑Твои пальцы меньше моих, ты могла бы забраться еще глубже, ‑ заметил он и встал, вынув пальцы с характерным звуком. Он закрыл глаза и позволил дрожи пробежать по лицу, которое он спрятал от доктора, но которое могла видеть я. Это была не дрожь страха или отвращения.
Я отвела взгляд от его лица и вновь посмотрела на труп.
‑Я уверена, что доктор уже вынул из раны всё, что смог найти, ведь так, док?
‑Да, но он прав. Я нашел кончик лезвия. Мы проанализируем его состав и, как мы надеемся, сможем узнать что‑нибудь полезное.
‑Остальные тела так же порезаны? – спросила я. Олаф все еще стоял, отвернувшись от доктора. Я передвинулась так, чтобы не видеть его лица. Я не хотела знать, что он думал, и была чертовски уверена, что не хочу видеть, что за мысли перетекают по его лицу.
‑Вы закончили с этим телом? – спросил он.
‑Я – да, а вот насчёт Джеффриса сказать не могу.
Олаф говорил, не оборачиваясь.
‑Сначала ответьте на вопрос Аниты, потом отвечу я.
‑Тела, с которыми я работал, похожи на это; некоторые хуже, одно не так уж плохо, но в основном хуже.
‑Тогда да, ‑ проговорил Олаф, ‑ мы с этим закончили. – Его голос вновь был под контролем, и он обернулся, лицо опять стало безразличным.
Доктор накрыл тело. Тогда мы направились к столу номер два. Олаф по дороге снял свои перчатки и надел новые. Я не касалась тела, потому мне эта процедура не требовалась.
Следующее тело было почти таким же, кроме того, что мужчина был немного меньше ростом, более накаченный, с более светлыми волосами и кожей. Его тело было искромсано. Это были не просто раны; это было, будто какой‑то механический монстр попытался его сожрать или… На теле, которое было отмыто и вычищено, намного легче рассмотреть повреждения, но мой разум всё равно отказывался их воспринимать.
‑Что, черт возьми, с ним случилось? – спросила я вслух прежде, чем успела понять, хочу ли знать ответ.
‑Те немногие раны, которые мне удалось выделить, на первый взгляд имеет сходные края с предыдущими ранами. Это тот же тип оружия, возможно, то же самое оружие и есть; мне нужно больше тестов, чтобы сказать точнее.
‑Но они отличаются, ‑ я указала на тело, ‑ этот… Он был забит.
‑Нет, не забит; его мясо есть никто не собирался, ‑ вмешался Олаф.
Я всмотрелась в него.
‑Мясо? – спросила я.
‑Ты сказала, что его забили, но это не совсем то; так мясо было бы безвозвратно испорчено.
‑Это всего лишь фигура речи, Отто, ‑ возмутилась я, снова не зная, как с ним работать. Он смотрел на тело, и на этот раз от доктора это не укрылось. Он получил удовольствие, любуясь этим трупом.
Я посмотрела на Мемфиса и попыталась подумать о чем‑то, кроме Олафа.
‑Они выглядят почти механическими, ‑ сказала я, – Мог бы нанести все эти раны один человек?
‑Нет, – возразил Олаф. – Человек способен нанести подобные ранения, если часть из них будет нанесена уже после смерти.