– Не все из них могут работать.
– Тогда пусть подыхают! – фыркнул Сильван. Беспокойство, маячившее где-то на заднем плане сознания, раздражало, как ранка на языке. – Жалкие твари! Лично я скорее украл бы или убил, чем протянул руку за пластом! Мерзость какая!
Роберт промолчал, но когда они уже подходили к тренировочной площадке, негромко произнес:
– Любой из нас может оказаться на их месте. Бывают обстоятельства…
– Что? Какие еще обстоятельства? – насмешливо произнес Сильван. – Напомни, я или ты вчера головой-то треснулся? А то послушать тебя, прямо и не знаешь…
Они вошли на площадку, и разговор оборвался.
Сильван слегка размялся – не хотел устать перед поединком. Быстрота реакции зависела скорее от того, насколько хорошо он отдохнул и выспался, тренированность мышц особой роли не играла. Он сделал несколько выпадов и уселся на одну из деревянных скамеек, окружавших площадку.
Сильвану нравилось находиться здесь. Нравился желтый песок, покрывавший площадку, крик и галдеж, ругательства ратоборцев, захваченных азартом поединка.
Роберт обучал искусству боя на мечах и его, и Дарси, но прежде Сильван всегда чувствовал себя здесь лишним. И посматривали на него косо. Ещё бы – сын знаменитого Карела Матье вырос Темный знает во что, недоразумение какое-то. Зачем приходит на площадку день за днем и машет мечом, как одержимый? Один хороший удар – полетит кубарем, как подстреленный заяц. Шел бы лучше домой, сочинять стишки или матери помогать по хозяйству.
После первых побед Сильвана в Круге всё резко переменилось. Он побеждал, невзирая на свою физическую немощь, и его зауважали ещё больше. Но длилось это недолго – один за другим ратоборцы отворачивались от него. В их сплоченной касте царило негласное правило – всё, что происходит в Круге, там и остается. Даже если один боец наносил другому серьёзную рану, это никак не сказывалось на их дружбе и отношениях в обычной жизни.
Однако для Сильвана ратоборцы с удивительным единодушием сделали исключение. Меч его редко достигал цели, а вот слова – всегда, и душевные раны залечить гораздо сложнее. Ни один из тех, с кем он встречался в Круге, не желал иметь с Сильваном ничего общего.
Несмотря на тотальное игнорирование, Сильван отлично чувствовал себя на площадке и не стеснялся приходить сюда. Пусть делают что хотят, он полноправный ратоборец, и это наполняло душу невыразимым счастьем. Он всё-таки смог, оправдал надежды отца. Он чего-то стоит. За это можно заплатить любую цену.
При этой мысли Сильван улыбнулся и решительно встал.
– Ну что, Робби, идем? Наверняка все уже нас заждались.
Толпа сомкнулась вокруг, едва они с Робертом ступили на площадь. Сильвана совсем бы затискали, если бы не героические усилия Роберта и стражи, охранявшей Круг Правды.
Сильван хохотал, пожимал руки и отпускал шутки направо и налево. Находиться в центре внимания было нелегко, но он привык и относился к этому, как к неизбежному злу, вроде своего кричащего наряда. Снял куртку и перевязь, бросил их Роберту и с мечом в одной руке и кинжалом в другой смело вступил в Круг.
Его противник уже стоял там – невысокий, широкоплечий человек, в кожаном шлеме и нагруднике.
Толпа яростно скандировала. Народу собралось необычно много, и какое-то напряжение витало в воздухе. Сильван хорошо чувствовал такие вещи – то ли из-за Дара, то ли просто в силу опыта.
Наконец в центр Круга вышел наблюдатель, и крики слегка поутихли.
– Сегодня мы обращаемся к высшей справедливости, – произнес он традиционную формулу приветствия, – Артур Маккью, встаньте!
На трибуне у противоположного конца Круга возникло какое-то движение. Сильван рассеянно подбросил кинжал и поймал. По толпе прошел радостный шепоток. Наблюдатель нахмурился, но тем не менее продолжил:
– Вы обвиняетесь в… – Наблюдатель запнулся, и Сильван удивленно поднял глаза. – Обвиняетесь в убийстве Арин Норд, жены находящегося здесь Питера Норда, а также его детей – Софии, пятнадцати лет, Ирен, десяти лет, и Дэвида… трех лет.
Последние его слова потонули в возмущенных воплях. Отовсюду неслись крики и проклятия, толпа разбушевалась, кольцо стражей едва её сдерживало.
Сильван вдруг почувствовал легкое головокружение; душа как будто приподнялась на цыпочках и испуганно замерла. Он поднял глаза и впервые по-настоящему взглянул на обвиняемого. Это был неприметный молодой человек, с неприятно бегавшими глазами. Его взгляд не мог задержаться ни на чем надолго. Казалось, он не очень-то понимал, где находится, потому что всё время порывался уйти – его удерживали на месте двое стражей.
Сильван обернулся и посмотрел на трибуну за своей спиной.
Человек, назвавший себя – и являвшийся на самом деле – Питом, сидел неподвижно, уронив руки между колен. Голова его почти лежала на груди, пряди темных волос скрывали лицо.
Мужчина потерял всю свою семью и имел полное право на некоторые странности. Но тревога не отпускала Сильвана, и он почему-то не испытывал того сочувствия к Питу, которым явно были преисполнены все вокруг.
Сигнал к началу поединка чуть не заставил его подпрыгнуть.
Что он делает? Нужно сосредоточиться, взглянуть как следует на противника и понять, как с ним лучше сладить. Обычно Сильван успевал это сделать, пока наблюдатель разъяснял суть спора. Но сейчас всё шло наперекосяк.
К счастью, этот ратоборец явно не рвался в бой, а двинулся в обход по кругу. Он держал меч обеими руками, хотя тот и не был двуручником. К шлему спереди крепилась кожаная маска, скрывавшая лицо.
Это было неприятно – Сильван привык по мимике человека определять его намерения. Желание нанести удар всегда отражается на лице и в глазах, а по направлению взгляда можно понять, куда именно собираются ударить.
Ратоборец кружил рядом, то приближаясь, то отскакивая назад, явно вынуждая Сильвана напасть первым. Это не входило в его планы, но он отвлекся и не успел прикинуться слабым и никудышным бойцом, которого знай себе атакуй.
Оглушительный шум толпы очень отвлекал. Сильван прекрасно понимал, что на этот раз дело не только в ставках. Если он проиграет и убийца детей уйдет от возмездия, это сильно подпортит его репутацию.
«Значит, надо просто выиграть, и всё, – Сильван крутанул мечом, клинок крест-накрест рассек воздух, – давай же, ну!»
Улучил момент, когда противник повернулся, открыв незащищенный бок, и бросился в атаку.
Мечи скрестились; Сильвану показалось, что он налетел на стену, которая его отбросила без всяких усилий. Ратоборец был невысок ростом, но очень тяжёл и кряжист.
Они снова принялись кружить друг против друга, словно два зверя, выжидая и присматриваясь. Толпа возмущенно гудела – поединок затягивался, а дело не двигалось с места.
Сильван чувствовал, как щекочущие струйки пота стекают по спине и груди, хотя день был холодный и изо рта валил пар. Нужно как-то изловчиться, столкнуться с этим здоровяком вплотную, при этом не попав под меч. И победа, считай, у него в кармане.
– Эй, любимчик Темного! – внезапно резко выкрикнул Сильван. – Каково это – защищать убийцу детей?
Ратоборец ничего не ответил и двинулся направо, обходя Сильвана.
– Наверное, он хорошо заплатил! Иначе пришлось бы самому выходить в Круг!
Шум в толпе усилился. Открытая провокация не запрещалась, но считалась дурным тоном. Сильван нечасто пользовался этим приемом и сейчас прибегнул к нему просто от отчаяния. Противник должен разозлиться и броситься на него, а там уж Всемогущий поможет.
– Мне вот интересно, – продолжал он, – что скажет твоя жена, когда об этом узнает? А дети?
– Никаких детей у меня нет, пустозвон! – Голос у ратоборца был низкий и неприятный. – Подходи давай! Или только языком болтать горазд?