В это время Демократия, пыталась вычленить из сказанного моменты, на какие будет опираться в ответном слове. Но всё было прочно увязано логикой, удачно сочетало юриспруденцию и политологию. В этой связи Демократия растерянно оглянулась на подзащитного давая понять, не всё так просто. В ответ Либерализм отвернулся…
Помощник прокурора, дав возможность присутствующим усвоить услышанное, громко произнёс:
– Уважаемый Суд, четвёртым следствием неофеодализма является неограниченное всевластие чиновничества. К нему как никогда применимо определение Маркса: «Государство – это частная собственность бюрократии». Именно по этой причине во власть идут не ради служения, а ради обогащения. И, наконец, самое разрушительное – утрата общенационального сознания! Его главная опасность в разрушении государственно-правового мироощущения и подмене его местническим интересом. По этой причине неофеодализм намного отвратительнее своего предшественника, он не стеснён религиозной моралью, традициями, личной и родовой честью. Его апостолы – либералы убеждают, выход – в формировании так называемого среднего класса. Они твердят об этом с самого начала реформ. Странно другое, ими напрочь игнорируется факт, что средний класс появился в городах, независимых от феодалов. Где развивались ремёсла и где, наряду с нарождающейся буржуазией, складывалось право в его нынешнем понимании. У нас же всё опутано бюрократической сетью и главным препятствием среднего класса является чиновник-неофеодал. Вот почему подсудимый виновен в том, что на обширных территориях расцвёл Русский Неофеодализм – бессмысленный и беспощадный…
Помощник прокурора сел на место. Его ученик не был предупреждён об особой обстоятельности, с какой учитель подошёл к делу. Он уважительно посмотрел на мэтра, чья речь посеяла в присутствующих осознание вины подсудимого, его полной и безусловной виновности в бедах, постигших население. Такое единодушие стало возможно потому, что многие на деле столкнулись с финансовым расслоением.
Меж тем, адвокатесса выступила в обычной манере. Она заявила о невиновности обвиняемого. Другое дело, что теперь её слова воспринимали настороженно ввиду их явной легковесности. Публике стала очевидной игра, к тому же из-за важности процесса и прикованного к нему внимания Демократия изрядно волновалась. Как случилось и в этот раз, когда на взвешенное обвинение ответом последовало кокетство. Даже Судья не мог взять в толк, неужто ей нечего сказать? Отчего не ссылается на факт, что лёг в основу обвинения? Ведь если рассуждать здраво, вопрос о собственности не столь однозначен. В особенности, если учесть, что большевики свергли монархию. И потом, как распорядилась власть Страны Советов с собственностью царской семьи, промышленников и фабрикантов? Забавно, подумалось Судье, на скамье подсудимых – Либерализм, но экспроприация не его изобретение.
Не следует думать, будто Судья симпатизировал обвиняемому. Отнюдь! Он рассматривал дело со всех сторон. Но после выступления помощника прокурора у него возник вопрос: чего тот добивается? Повернуть время вспять? Но кому от этого станет легче? Разве что в выигрыше останутся те, кто затеет новый передел…
Его размышления прервала адвокатесса. Посоветовавшись с клиентом, она попросила перерыв. Судья объявил перерыв на час. Присутствующие встали и, шурша мантией, он вышел. Подсудимого увели, публика покидала зал заседаний. Коридор суда ожил, журналисты оживлённо делились впечатлениями и только адвокатесса беседовала по телефону. Её озабоченный вид демонстрировал растерянность. Демократия не ожидала столь жёсткого напора, а впереди ещё слово прокурора. Вот и набрала неизвестного абонента, и долго с ним беседовала. По окончании разговора, постаралась взять себя в руки; правда, от былой уверенности мало что осталось. Демократия превратилась в милую девушку, волею судеб оказавшуюся на перекрёстке, где скрестились интересы Либерализма, Коммунизма и Социализма…
Перерыв закончился, публика спешила занять места. Ввели обвиняемого, и адвокатесса обменялась с ним взглядом. Либерализм порядочно устал от томительного ожидания. Всё, чего хотел, – поскорее покончить с формальностями. В зал вошла секретарь-машинистка и торжественно произнесла:
– Встать, Суд идёт!
Все поднялись, и Судья водрузился на своё место. Присутствующие вразнобой опустились на стулья, только адвокатесса осталась стоять. Она попросила слово, и Судья разрешил Демократии высказаться. Немного волнуясь, девушка произнесла:
– Конечно, у помощника прокурора на лбу написано: женщина в мужских делах – к беде! Однако ему придётся с этим смириться, ведь от имени женщин я и начну говорить. То, в чём с таким азартом обвиняют моего подзащитного, возможно, в той или иной мере имело место. Вопрос лишь в степени его виновности. Но я скажу о другом. Без моего подзащитного женщины и по сей день оставались бы бесправными, потому как именно благодаря Либерализму появилась эмансипация! И – равноправие, возможность выбирать и быть избранной в органы власти. Да разве дело только в этом? – Демократия обвела взглядом зал. – Посмотрите, как преобразились женщины! Как они расцвели. Сейчас не принято упоминать, что не так давно к нам относились по-другому. Унижали, оскорбляли и даже били. Но ведь именно мы рождаем детей! Благодаря нам в мире любовь и нежность. И если женщин в чём-то можно упрекнуть, то лишь в расточительстве. Да, бывает, мы излишне тратим деньги. Но эта незначительная слабость компенсируется заботой, которой окружаем мужа и деток. Неужели этого недостаточно, для оправдания моего подзащитного?
Судья внимательно слушал и его убеждённость, что Демократия не подготовилась, всё явственнее читалась в складках рта. Как же так? От тебя зависит судьба, а вместо доводов опять за своё. И пока подобные мысли его отвлекали, на лице прокурора мелькнула улыбка. Усилием воли Социализм стёр её и взглянул на адвокатессу. Сама того не ведая, девушка преподнесла ему подарок, упомянув расточительность. Именно на этом он планировал сделать акцент, и теперь всё готово.
Повисла неловкая пауза. В зале почувствовали: адвокатесса делает не то, что нужно. Вместо логики и здравомыслия, она спряталась за эмоции. Но на одних чувствах не уедешь, нужны доводы. И по странному стечению обстоятельств, ввиду явной слабости защиты, сочувствие публики досталось обвиняемому. Но прокурор сразу смекнул в чём тут дело, жалость была частью хорошо спланированной линии. Понимая, откуда дует ветер, ему предстояло вернуть в зал судебного заседания ощущение реальности. А для этого нужен личный интерес! Ибо ничто не отрезвляет лучше, нежели то, что касается напрямую. И прокурор взял слово. Спокойно, будто находится не в зале заседания, Социализм произнёс:
– Уважаемый Суд! С вашего позволения ненадолго верну из небытия выражение «жизненное пространство». – Как и в случае с Коммунизмом, упомянувшим «доверчивость» и «инфантильность», в зале зашушукались. Однако секретарь-машинистка призвала к порядку и прокурор продолжил: – Это словосочетание обрело известность, будучи окрашенным в мрачные цвета германского национал-социализма. Именно «расширение жизненного пространства», возведённое в степень расового превосходства, стало самой кровавой попыткой доминирования.
Прокурор оглядел зал. Журналисты записывали услышанное. Убедившись, что сумел заинтересовать, он твёрдо сказал: