Мачта воет. Дом сжимается: «Оххх!» в ромб, хоть и укреплён тросами. Как бы перетаптывается.
Потом наползут туманы.
Уйдут медведи.
***
В этом году льды даже в ураган не отходят от Острова. Иногда мне даже кажется, что Остров плывёт по воле ветра.
Я, наверное, схожу с ума. Вчера мой остров вертелся или звёзды над ним.
Лето, как открытый бункер с золотом, мчалось всегда стремительно. Походы в тундру. Моллюски, купание в ледяной воде (внизу лёд – и здесь на Острове), охота, стрельбы хариусов (Вовка опустил ствол в воду, и тот оторвало напрочь), зелень, лук, черемша, скалы, когда бежали из лагеря, старый корабль, Магадан, Певек, Тикси, Анадырь – одно за одним, до высоток Москвы, а тут день за днём…
Дерево оттаивает, а потом скрипит, замерзая, и снова оттаивает. Дел-то, море! А такое ощущение, что уже зима и надо впадать в спячку. Нужно шить балахон. Разобрать сарай на растопку. Боюсь, что вот так вот уйду. Сошёл с ума и ушел от продуктовой точки. Брёвна чуть ли не из корабельной сосны, а тут нужна лиственница. Через сто лет он рассыплется в труху, и под ней найдут мою скульптуру, изваяние на фоне заката.
Гагары орут как человеки. Будь-то, акулы их кромсают. А белуха только сопит, как старый мафиози, которого в ванной топят подкупленные любовницы. Такая весёлая стайка. И кровь на воде. В джакузи топят с хохотом, с визгом. А каково ему уходить из жизни от красивых девичьих рук? Главная отвлекается – ей звонит сын «босса». Телефон у неё с гарнитурой, но она по привычке подносит к микрофону – красивая, загорелая, сисястая (общая красота, начиная с мизинцев): «Да-да, всё в порядке! Сейчас кончим!» Опять его ножом, ножницами тыр-тыр-тыр! И в глаза ему: «Умри!»
Всех бы их так!
После двух дней на воздухе, без жилья, проведенных в городе или на благодатном юге уже не беспокоишься, где «бросишь тушку». Где-нибудь.
В тайге – после пяти дней. В сырой тайге – через семь. В зимней – через девять. Лишь бы топор был.
Другое дело – в Арктике. За тобой ведь остаётся след. Даже занесенный снегом, он – ниточка, бродящего в поисках пищи хищника. В армии на посту накрывался дождевиком и спал, а теперь страшно. Тогда надо было бояться. Дождь – подходи и бей по башке – нет, не боялся. Спецназ чеченцы окружили, и не один не сдался – вот люди!
Когда выберусь с Острова – буду грабить мафиози. Главное – отвлечь. Вот он всунул пластиковую карту в банкомат, получил свои грязные деньги и ждёт карту обратно. Я рядом стою. Мои сотоварищи по ограблению и восстановлению справедливости разыгрывают сцену (можно даже пантомиму) – девушка кричит юноше: «Ты этого хотел, Вася (или Петя)!?» И начинает раздеваться. Мафиозо, конечно, на голую красотку вылупиться своими шарёшками, а я в это время заменяю пластиковую карту другой. Ну, а уж код узнать просто.
На кухне у меня бардак…
Сегодня прочитал – смеялся, впал в ступор… Вот не дурак же я, а?
На независимой выставке в Свердловске у меня были картины лежащих девушек со стальными выпуклостями, и тоже никто не верил. А девушка эта пела у меня в ванной и: «Нет! Нет!» при моих заходах. Кудесница. Тогда они не ездили в золочёных каретах. Нужно было увидеть, и… Мешали зеваки, и тогда девушки начинали понимать свою ценность. То, что через десять лет они начнут выигрывать конкурсы красоты хотя-бы с этой кожей. Невостребованные, они сохраняли очарование гораздо дольше, чем сейчас – их тени были длинными, а соски острыми и еще существовал институт девственности. К её потере не относились как к съемке заводской обёртки. Чистота, любовь к отчизне, православие – вот на чем держалась Русь. Впрочем, я заскочил слишком далеко, да и у нас в Сибирях нравы были всегда просче, хотя я не знал женщин до-после армии, потому что полюбить даже девушку, которая любит тебя, означало автоматически жениться. Мы даже не знали КАК… Вот наше детство и есть мир длинных теней – будь-то бы, всё было по-другому.
А сейчас, глядишь на девушку и зримо представляешь, с каким количеством парубков она уже отоспала. Вход в неё означает для неё меньше, чем для Клеопатры. Она – светящийся номер, один, два, три, сто… И эти твари лезут в кино, в телевизор.
Увеличила свой номер на сотню и тебя видит весь мир. Потому маньяки и кидаются на девочек.
Твари! Мерзкие, текущие, стандартные (даже в смехе) твари и полутвари!
Остаться в Арктике и УСНУТЬ.
А может, во всём виновата мужская ненасытность? Эта иллюзия о Мадонне? Мадонна была, когда был Бог.
Если в тебе нет Бога, то будь добр – откажись и от Мадонны. Твоя Мадонна – американская шлюшка.
Механически, всё механически. Бездушно. Только дикари, завоёвывающие этот мир, спасают его от роботости. В борьбе с ними каждый обращается к душе. А если не будет дикарей? Полная бездушность? Горстка дикарей завоёвывают Рим, средневековую Россию, и новый виток – дикари превращаются в хомо сапиенсов, теряют душу и опять нужны дикари!
Откуда их взять? Африка? Мадагаскар? Придумать? Робот вытаскивает из себя душу, сражаясь с придуманными дикарями, чтобы не стать роботом – «roboabsolutas». С шестидесятых годов уже скоро полвека. Может лучше к звёздам?
Скалистые, ледяные берега моего Острова, некоторые скалы, как небоскрёбы преображаются чайками. Они носятся на фоне этих берегов и глаз, сохраняя линию полёта, как бы режет эти и так изрезанные громады.