– Скажи дешифровку.
– Я всё прямо не запомнил точь-в-точь… – послышался какой-то очень печальный голос.
– А по сути?
– Юрий Григорьевич, мне страшно, – тихо, подавленно произнёс Петя.
– Ну что там было?
– Это был русский язык, да… Передали какие-то очень большие цифры.
– И всё?
– Нет, не всё. Знаете, это очень похоже на какой-то страшный фантастический фильм. – Пятиклассник замолчал, а потом всё так же подавленно перешёл на шепот. – Кто-то передавал данные о дроидах и о каких-то… Погибших и раненых. Что это, Юрий Григорьевич?
Учитель прижал ученика к себе, словно последнее сокровище, которое у него осталось. Осторожно посмотрел в сторону Есении Павловны, потом поднял голову, слушая, как бьет об герметичный люк дождь.
– Это у тебя приёмник хороший.
II
Юру разбудил ритмичный стук, доносившийся откуда-то сверху. Сперва он подумал, что ему кажется.
Биолог подошёл к стеллажу, который стоял как раз у дверного проёма в проходную комнату. Но стук продолжался, и отсюда его действительно слышно было лучше.
– Сколько так уже? – сказал преподаватель куда-то в воздух, хоть и обращался изначально к ученику.
Ответа не последовало. Тогда Юра бросился к тому месту, где засыпал пятиклассник, и принялся будить его, взяв за плечи.
– Петрушка, подъем, – тихо, но тревожно говорил он.
– Да, Юрий Григорьевич?
– Тихо, у нас похоже гости. – Биолог тревожно посмотрел Пете в глаза, страхом заблестевшие в едва уловимом свету. – Будь готов буквально ко всему.
Они вслушались; в люк всё ещё интенсивно и ритмично били. Внезапно удары прекратились, и через пять секунд раздался сильный взрыв. На рефлексах Юра отскочил вместе со школьником в противоположный угол комнаты, как раз туда, где стояла вытяжка, и благодаря этому они спаслись от небольшого обвала, частично покосившего ещё недавно разделявшую их и Есению Павловну стенку.
Бетон посыпался, обнажая железный каркас и поднимая в воздух облака пыли и побелки, что теперь светились странным белым светом, который сходил из пробитых в потолке дыр. Пятиклассник закашлялся, и биолог сразу же дал ему шарф, чтобы тот не надышался стертого в порошок древнего цемента.
– Там тётя Сеня! – воскликнул школьник, и хотел было сорваться к ней, но учитель его вовремя остановил.
– Тихо. Подожди, – Юра постарался избавиться от мыслей, возникающих одна за другой по нарастающей, которые даровала протекающая сквозь щели терпения паника. Сейчас он действовал, полностью отдавшись инстинктам самосохранения, ибо ничто другое спасти их не могло: после взрыва что-либо разумное приходило в голову крайне туго, а на логическое мышление требовалось, казалось, сил больше, чем на поднятие упавших сверху железобетонных плит. Только одно стояло целью, подобно естественному инстинкту: спасти жизнь свою, и жизнь мальчика. И ничего больше.
– Юрий Григорьевич, – шепнул Петя и потянул учителя за рукав, как маленький ребенок. – Взгляните! Это свет! Это ведь наши?
– Наши бы не молчали…
Прогремел ещё один взрыв. Он был рядом, настолько близко, что теперь и у Юры, и у Пети звенело в ушах, но раздался он точно не в этом помещении: звуковая изоляция исчезла, а значит, подняли в небо что-то другое. Что-то, что было снаружи.
Только придя в себя, Юра сумел разглядеть непривычный, яркий металлический блеск какого-то прибора. Неопознанный объект, вылетев на свет, биолог принял за небольшой дрон со встроенной камерой. Он бесшумно левитировал в воздухе, направив объектив туда, где ныне почила Есения Павловна.
Теперь раздался треск, и нечто более массивное стремительно спустилось вниз, ловко приземлившись на две железные лапы.
Биолог охарактеризовал данное чудо техники как «роботизированного гуманоида прямоходящего». И стало ему нехорошо как-то, больно смотреть на всё это, жалостно понимать происходящее, ведь чем больше понимаешь – тем отчаяннее себя чувствуешь; и эта отчаянность Юре совсем не понравилась. Он должен был собраться с мыслями и не боятся железного ящика, потому что всё, что вызывало страх до этого момента – были простые ассоциации. Что делать дальше – учитель не знал, уж очень похоже было на то, что роботы эти носят смерть. И вот он, стоит, закрыв собой пятиклассника; стоит и смотрит на этих двух металлических товарищей, и явно – не последних.
Всё ещё прятался в тени биолог, не понимая, с какой целью прибыли эти товарищи. Интуиция, работающая в паническом состоянии значительно лучше любой холодной логики, подсказала Юре, что их сканируют. Тихо, не шумя, не подавая об этом никаких сигналов.
Вот и познакомились. А где люди?..
Наверное, никогда ему страшно не было так, как сейчас. Это безжалостное существо, безобразное скопление проводов и стали, оно никогда не допустит какого-либо смягчения указаний своего господина. И теперь всё зависело только от того, каким распоряжение было дано железяке изначально.
Всё так же бесшумно вплотную к Юре подлетел. подобно назойливому оводу, алюминиевый дрон. Тихо жужжа, он сделал круг около учителя и ученика и остановился ровно между «прямоходящим» и молодым человеком. Дрон что-то прожужжал, после чего на верхушке железки загорелся синий светодиод.
– Diru ion, – донеслось оттуда.
Юра сразу опознал эсперанто, но блистать эрудицией в лишний раз предпочёл ненужным и задумался. Если эти роботы действительно американские, как в большинстве фильмов, то стоит ли с ними начинать разговор на русском?
– Well, what? – Биолог скорчил непонимающее лицо и постарался намекнуть пятикласснику, чтобы тот продолжал молчать. А потом подумал, насколько ведь это глупо, ориентироваться на фантастику, на выдумку, в условиях настоящей войны, и насколько глубоко ушло кино в повседневность, раз его рефлексы, чувства, ассоциации, все они – идут только от плода чужого воображения.
– Hello, earthlings, – начал говорить дрон. Как ни странно, речь его едва отличалась от обычной, человеческой. Робот что-то говорил, что-то внушал, но педагог не слушал, и не хотел слушать. Он уже вообще что-либо мало хотел. Ему снова стало страшно от одного лишь осознания диалога с неживым существом, которое говорит идентично обычному человеку – даже если бы эта железная коробка издавала лёгкий скрежет, может быть, Юра воспринимал бы это спокойнее. Всю речь покрывала пелена страха и отвращения, и биолог не мог её больше слышать.
– Befit to me, – вырвалось вдруг из монотонного скрежета программы.
– Okay.
Двое людей неуверенно отправились к выходу из подвала, повинуясь указанию машины.
«Это верная смерть, – думал Юра. – Но я не хочу быть верным машине. – Он уже готов был провести неоднократно воспетую в киноискусстве „антитехническую революцию“, но вспомнил, что уже вовсе не бунтовой семиклассник, и что теперь от его действий зависит не одна, а две жизни. А ещё он вспомнил, что не главный герой фильма, которому, согласно трейлеру, предстоит выжить – он самый обычный человек, а вокруг самая обычная война. Безусловно, война. – Посмотрим, что эти консервные банки захотят нам предложить…».
За биологом сразу стал «прямоходящий», и провожал последних среди живых до самой лестницы, которая на удивление осталась целехонькой даже после подрыва.
Здесь, снаружи, прожектора светили вовсю: что на землю, что в небо. Правда, Юра этого почти не видел. Словно слепой, бывший учитель смотрел несчастными глазами на погоревший, разрушенный мир, и думал, что сейчас самая ужасная из всех возможных ситуаций, когда ему приходится столько переживать, осознавать и делать выводы. Пожалуй, биолог сам не ожидал, что мог оказаться таким впечатлительным. «Возьми себя в руки, ты не один, у тебя ещё минимум Петя!», – кричала совесть внутри Юры, не давая заснуть раненому всем происходящим разуму.