Сколько бы человеку ни предъявляли доказательств, опровергающих его выводы, где-то в глубине души остаётся надежда, что, может быть, он всё-таки прав. Да, я прекрасно понимал, что сижу под чужим солнцем, рядом со мной лежит не собака, а существо из другого мира. Но как надеешься, что этому найдётся объяснение. Я сидел и смотрел, как заходит за горизонт маленький белый диск чужой звезды. Рядом, уже спокойно дыша, лежал, возможно, такой же, как и я, беглец. Тихая пустыня впереди и шорох деревьев за спиной. Никто не преследовал нас.
Что же произошло? Может быть, я стал неинтересен своим похитителям, и они решили отпустить меня? Хотя всё было похоже на землетрясение. Упругие стёкла клетки не выдержали мощных толчков и выпустили меня и этого лохматого. Но свободен ли я теперь? Я вырвался из маленького ограниченного пространства в чужой, ещё более пугающий мир. И я вновь пленник, пленник этой планеты.
На краю ночной пустыни было тихо и безмятежно. Как я искал на Земле такого спокойствия и одиночества. Что ж, вот, получите. Какая тебе разница – находится место мечтаний на Земле или на другой планете? Но отчего же так ненавидишь это «райское» место, из которого не знаешь дороги обратно? Я опять оказался в клетке.
Я очнулся после глухого сна, о котором ничего не помнил. Как будто душа, погуляв во мраке, решила всё же вернуться в тело, и оно вдруг ожило. Глядя в пустынное утреннее небо, я вспоминал всё, что произошло со мной в последние месяцы, и слёзы сами собой текли по щекам. Надо что-то делать, иначе жалость к самому себе просто убьёт меня. Я поднялся и пошёл в лес. Лохматое чудовище зашевелилось и побрело за мной. Растения выглядели вполне по-земному. Остановившись около куста с гроздями фиолетовых ягод, я вспомнил, что уже сутки ничего не ел. Какая ностальгия по Земле? Голод – вот самое главное чувство, которое заглушает все остальные и заставляет делать человека то, что, как казалось ему, он не сделал бы никогда. Голод – вот плата за свободу. Я съем ягоды, и будь что будет. Плоды оказались очень сладкие, с приятной горчинкой, как ежевика в сахаре. Я сидел под кустом, блаженно смакуя сочные фиолетовые ягоды, и гадал, как быстро я умру, если они окажутся ядовитыми. «Собака» громко чавкала рядом, поедая и ягоды, и листья. Я тоже пожевал лист, но он был не таким сочным и сладким, но вполне приятным на вкус. Тело моё стало слабым, а душа весёлой, как от молодого вина. Похмелье скоро прошло, а чувство голода осталось. Мы вместе с моим лохматым спутником бродили по лесу и пробовали всё, что растёт. Целый день я мучился ожиданием смерти, но, похоже, в этом лесу всё было съедобным. У меня даже не заболел живот.
К вечеру меня вновь охватил приступ тоски. Одиночество угнетало. И, чтобы заглушить боль, я стал рассказывать о себе серому чудовищу, которое следовало за мной по пятам. Я придумал, что будет легче, если представить, что нахожусь на необитаемом острове на Земле и как Робинзон Крузо должен выжить в этих необычных для себя условиях. И следуя пошлым традициям робинзонады, своего спутника следует назвать Пятницей. Но это имя не прижилось, и я сам не заметил, как стал называть его «Моя Собака». У меня не возникало вопроса: разумно ли существо, живущее со мной? Моя Собака ходила за мной и внимательно выслушивала мои монологи, при этом иногда то ли грустно вздыхала, то ли зевала. Придуманный остров, на котором я теперь жил, был истинным раем, где не надо заботиться о выживании. И это оказалось хуже всего. Если бы я добывал пропитание, строил убежище, где скрывался от хищников и ненастья, то, возможно, у меня не было бы времени мучиться размышлениями о своей несчастной судьбе. Я смаковал пьяные ягоды, думал о тех великих страданиях, которые выпали на мою долю, и плакал от жалости к самому себе. Но, в конце концов, мне надоело мучить себя, и я решил разнообразить вегетарианское меню. В ручье, который я нашёл в первый же день после побега, водилось много всякой живности. Поймав руками кого-то длинного, похожего на угря, я решил его поджарить. Вспомнив школьные уроки, я как первобытный человек начал добычу огня. Полдня я тёр палочку о палочку. Это занятие меня так увлекло, что я уже не думал о том, каков на вкус «угорь». В азарте, до изнеможения я тёр палочки, но огня не было. Я бегал в поисках других, каких-то особых веток, но всё было тщетно. Сопя и потея над будущим костром, когда я уже стал думать, что эти чужие деревья, возможно, вообще не горят, появился бледный дымок. Ещё часа три я добывал только дымок. К вечеру мои старания были вознаграждены. Я сидел у костра и гордо смотрел на зеленовато-оранжевое (не наше) пламя. Пойманную рыбу я не нашёл: то ли она затерялась среди травы, то ли её съела Моя Собака. Всё то время, пока я пытался получить огонь, я ни разу не вспомнил о доме, забыв, что нахожусь на чужой планете. Я чувствовал невероятное облегчение, как будто несколько месяцев носил на спине мешок картошки и вот, наконец, сбросил его, и немного передохнул. Воодушевившись тем, что найден способ избавиться от сводящих с ума мыслей, я решил строить дом. С азартом я мастерил каменные орудия и рубил деревья. Устав, в тупом изнеможении падал на мягкую траву и засыпал, не мучаясь воспоминаниями о доме. Но через несколько дней со мной случилась истерика. Как будто тоска копилась во мне, не находя выхода, и, переполнив меня, рванулась наружу. Я бросился бежать, продираясь сквозь колючие кусты и обливаясь слезами и кровью. Я бежал туда, где начиналась пустыня. Оказавшись на краю оранжевого сухого океана, я почувствовал, как моё сердце замерло, тело стало мягким, и, упав лицом в песок, я затих. Отчаяние, ощутил ли кто ещё из людей то отчаяние, которое охватило меня. Я полагаю, многие испытывали чувство, которое называли отчаянием, но у всех, я уверен, была надежда, пусть даже придуманная ими, нереальная, но надежда. Я же не мог даже вообразить, что могло бы спасти меня. Я оказался в огромной клетке, из которой невозможно выбраться. И вдруг я нашёл выход – смерть. Смерть подарит мне свободу. Перевернувшись на спину и глядя в равнодушное чужое небо, я представил, как всё будет жить, не замечая, что я умер. Ничто не изменится, но меня здесь не будет. Я увидел этот мир со стороны, не пропуская его сквозь себя, как будто покинул своё тело, чтобы взглянуть, что будет после меня. И тут же испугался того, что не смогу вернуться обратно. Любопытство звало идти дальше, но страх остановил меня. Усилие воли – и я вновь жив. Нет, умирать ещё рано. Я встал и пошёл строить дом.
Я всё чаще приходил на пустынный берег и часами смотрел на матовый купол у горизонта. Я привыкал к мысли, что придётся идти туда. Есть лишь один способ покинуть этот необитаемый остров. Может, есть и другие пути, но я знаю только одни двери, ведущие домой, – те, через которые я сюда попал. Проснувшись однажды утром, я понял, что сегодня отправлюсь через пустыню в пугающую неизвестность, которая либо опять бросит меня в клетку, либо отпустит домой. Сложив в изрядно потрёпанную рубашку сиреневые плоды, с узелком и каменным топориком я ступил на оранжевый песок. Пройдя несколько метров, я замер, услышав за спиной протяжный вой. Это был долгий и пронзительный крик, про который говорят: «леденящий душу». С трудом владея собой, я обернулся и увидел Мою Собаку. Она стояла на кромке, разделяющей лес и пустыню, и выла. Я облегчённо вздохнул: «Что, страшно? Мне тоже страшно, но иначе нельзя». Не оглядываясь, я двинулся к цели. Моя Собака со мной не пошла.
Чем ближе я подходил к белому куполу, тем чаще билось сердце, ноги становились какими-то чужими, они подгибались в коленках и не слушались меня. Я боролся с желанием развернуться и бежать обратно к влажному лесу. Что-то внутри под самым сердцем дрожало и звало вернуться в безопасный и равнодушный рай. Но я осознавал, что там сойду с ума, и уговаривал себя идти вперёд. Кругом пустыня, и негде было бы спрятаться, появись тут мои похитители. В какой-то момент, представив, что вновь окажусь в клетке, я готов был повернуть обратно, но, оглянувшись, увидел на горизонте голубовато-зелёную полосу и почувствовал, как устал, и нет больше сил вернуться.