Цветочки сирени
– Мы сегодня ездили на дачу. Ты знаешь, там так красиво цветёт белоснежная сирень! Я никогда в жизни не видела такой. В нашем посёлке подобные не растут. А, может, растут, но я не видела, – ворковала Женька.
– И я отыскала соцветие с пятью лепестками. А ты знаешь, что, если загадать что ты хочешь, и слопать цветочек – желание исполнится?
Глаза Жени блестели. Нечасто можно было раздобыть такой заветный цветочек и получить надежду на исполнение самого сокровенного желания.
– И ты в это веришь? – Под сводом дырявой крыши прокатился добрый смешок кранфура.
– Ну, вот у Тани же сбылось, после того, как она съела его! – в зелёных глазках Женьки засверкали искорки негодования на столь странную реакцию её друга.
– Ну, хорошо! Пусть и у тебя исполнится, – улыбнулся чудик и подмигнул своим огромным глазиком, – ты же в это веришь! Это самое главное. А что загадала такого?
– Запрещается говорить, а то не исполнится! Разве ты этого не знал? – удивлённо подняла брови девочка.
– Ой, точно. Забыл, – прошептал почти под нос себе пушистый, – а скрипящие качели у дороги дедушка смазал?
– Да, смазал. Но, кажется, столбы в земле сгнили. Теперь всё это сооружение болтается, если сильно раскачиваться. Но мне не страшно. Я качалась на них, – довольно промолвила девочка.
– Ну да, ты ж храбрая, – разговор сегодня ни к чему не вёл, он был в курсе, что Женя хотела бежать во двор, к тем, кто весь день строит штаб, – ты, по-моему, не хочешь беседовать.
– Да… просто. – замялась девочка и стала разглаживать складки на своих шортах и пытаться оттереть въевшуюся грязь с залома ткани, – там… пацаны…
– Сколько можно тебе объяснять, что тебе следует делать то, что хочешь? Всем будет хорошо от этого – и сама счастлива и меня мучить своим напряжением не будешь. А бабушка сейчас пойдёт выносить мусор, и, если не найдёт тебя во дворе, поднимет на уши всех.
– Бабушка – мусор? Так Таня же выносит, – удивилась Женя
– Таня ушла гулять.
– Откуда ты…
– Ты уже задавала этот вопрос год назад, – снова засмеялся Ноум, – Старайся не допытывать то, что тебе не хотят говорить. Пусть это останется на совести не сказавших.
«На совести не сказавших…» сейчас эта фраза казалась какой-то бессмысленной, непонятной. Женя тащила две ветки тополя, обломанного ещё вечером прошедшего дня разбушевавшимся ветром. Раскрывшиеся коробочки пуха оставляли за собой длинный пушистый след вперемежку с пылью.
Синяк под глазом обидчика
Это утро началось как обычно. Девочка вышла во двор пятиэтажки по улице Гоголя. Бабушка Стеша из первого подъезда подмазывала ствол деревца известью и постоянно искала глазами своего правнука, изредка выкрикивая «Вита-а-алик!». Мальчишка из третьего подъезда стоял с коляской, в которой тихо посапывала малютка Катя, и ждал свою маму, чтобы пойти на рынок. Через некоторое время, пока Женька лазила по детской площадке, двор совсем опустел. Но из того подъезда, откуда некоторое время назад выходи́ла мама Кати, послышались шаги и оглушительные голоса мальчишек с третьего этажа.
– О, деревня на улице! – хохоча и кидая злобный взгляд громко, чтобы все слышали, проговаривал тот, что помладше.
Женя глянула в сторону подъезда. Её сердечко начало бешено колотить изнутри по рёбрам. Под козырьком стояли двое парней. Пухлый, черноволосый Димка, который был чуть младше Жени и его старший брат – Лёшка, высокий кудрявый парень с добрыми глазами. Алексей попытался защитить девчонку, но его младшего брата было не унять. В руках ехидно улыбающегося мальчишки оказались маленькие камешки с края дороги, отделяющей дом от двора. И, эти камушки полетели в сторону железной лестницы, со звоном отскакивая от неё. Девочка стремительно слетела с перекладин и побежала к огромной куче камней, привезённой буквально на днях к соседнему двухэтажному дому, чтобы поскорее спрятаться от града свистящих снарядов.
В одно мгновение Лёшка оказался на стороне худенькой Женьки. Димка, пускал целый дождь из огромных камней. Два из них прилетели по ноге девочки, отчего она хотела выть, но лишь с особым ожесточением стала швырять камнями в ответ.
– Ты обижена, – заглядывая в зелёные глаза Жени, заявил Ноум.
– Видишь сам! – воскликнула от удивления собеседница
– Поведай, почему?
– Может, посидим и помолчим?
– Ну, сначала расскажи мне всю историю, а потом посидим, поплачем и будем дуться. – Чудик взобрался на балку и уселся рядом, щекоча мехом саднящее красное пятно.
Женя махнула грязной рукой по мокрой щеке. Во всю конопатую мордашку теперь красовалась серая, мутная полоса из слёз, чердачной пыли и обиды на весь свет. От щеки до самого уха.
– Я не понимаю, почему он не захотел разбираться? Почему наказал того, кого проще всего? – Слёзы начали катиться по лицу. В уголках рта Женя ловила их языком, а с носа вытирала рукой. – Ты же знаешь Димку, а брата его – Лёшку? Кудрявый такой, с синими глазами. На третьем этаже живут в соседнем подъезде. Помнишь же? Знаешь?
Женя в упор смотрела на Ноума и ждала хоть какой-то реакции. Он должен знать. Пушистый улыбнулся и еле качнул головой.
– Да даже если не знал, теперь, знаешь! – школьница подскочила с балки, чуть не уронив своего друга и резко повернувшись вскинула руки к дырявой крыше чердака и почти прокричала – Он назвал меня деревней! Дурой длинноногой! Ну я и схватила камень… И Лёша тоже.
Произнося последние слова, Женя села на карачки и обняла свои побитые коленки и снова заплакала. Гнев на слова пацана из соседнего подъезда сменился всё той же разрывающей бессильной обидой.
– И Лёшка попал в глаз своему младшему брату, – закончил за подругу кранфур.
– Ага, – прошептала девочка. – Ты видел, как заплывает глаз? И одновременно синеет сразу? Я теперь и это наблюдала.
– Обиделась на него? – сощурился чудик и склонил свою пушистую головку к плечу.
– Знаешь, нет. Не на Димку я обиделась, а на дедушку. Я невиновная. – Она спряталась между коленей и сквозь всхлипы продолжила – Он стоял с ремнём и кричал на меня. Он никого не слышал. Он… он приказал просить прощения.
– Ты попросила? – сочувственно спросил Ноум.
– Да.
Тощие плечики вздрагивали от всхлипов, а на полу от капающих слёз пыль скатывалась в мокрые чёрные шарики.
– Вот скажи мне, Ноум, – наконец-то успокоившись прервала молчание Женька, – почему я не смогла ему ничего сказать?
– Потому что боялась, – обнял холодную ручку кранфур.
– Но ведь мне всё равно попало, какая разница за что уже?
– Ты надеялась, что уйдёшь от этого наказания, если примешь всё таким, каким это видит твой дед. – ещё крепче прижался Ноум к руке, чтобы хоть немного согреть своим теплом девочку. – Бывают такие люди, у которых уже сложилось своё объяснение ситуации и итог. Например, как у твоего дедушки. Он изначально хотел устроить наказание на глазах тех, кто по его мнению выше статусом, чем маленькая конопатая девочка.
– То есть что бы я ни сказала, ничего не поменялось бы? – Ответ она не ждала, потому что прекрасно понимала, что озвучила уже его в вопросе.
– Многие вещи, которые творят люди – это не про тебя, а про них.
– Но битой от этого быть не хочется, – буркнула девочка. – Он злой, а нога теперь болит у меня.
Почему дедушка не разобрался?
Скрипящие под ногами ступеньки. Деревянная лестница на чердак. Балка. Тёплая пыль. Звук удара мяча где-то во дворе раздался под крышей. Побитые ноги ныли от тягучей мерзкой боли, отчего девочка иногда морщила свой конопатый носик и тяжко вздыхала.
– Ну что, твой друг всё ещё красуется с фонарём? – почти хохотал кранфур из угла.
– Ага, над ним весь двор смеётся, что его девчонка побила, – улыбнулась Женька.
– Жень, а как думаешь, ты права? – голос Ноума вдруг стал строгим.
– Конечно! Я ж прямо в него не бросалась. Я кидала в сторону. Чтобы хоть немного его напугать. Просто один камень отскочил и, причём, не мой. Только он этого не видел. Знаешь, сколько камней прилетело мне по ногам? Во-о-о-от. А никому же ничего не объяснишь, всё же видят синяк под глазом только, а на ногах что? На ногах они появляются у каждого по десять штук за всё лето.