– Миллионы лет? – воскликнул я.
– Я ведь пожалел твой мозг и не сказал тебе, что те «создания» могут жить вечно. Прекрасно понимаю тебя Тони, что этот наш разговор получается больше загадками, но у тебя жизнь только начинается и на все заданные тобой вопросы ты скоро получишь ответ. Но это будут ответы, полученные на практике, которые тебе принесут гораздо больше пользы и которые ты никогда не забудешь.
После этих слов я не решился продолжить разговор на эту тему, но Рикки, как будто почувствовав мой немой вопрос, продолжил.
– Все дело в том, что ты к данному времени уже успел, снова вернуться в свое напрочь запрограммированное состояние на Земле. А реальный мир, в котором ты только что путешествовал, уже рассеялся. Теперь тебе ничего не остается делать, как снова начать думать своим белковым мозгом, который может формировать свои мысли основываясь только на той информации, которую получает через те же самые белковые органы чувств. Скажи мне, Тони, зачем бы мы понадобились таким продвинутым внеземным сущностям? Скажем, если они окажутся наивнее нас, то тогда мы начнем их эксплуатировать, их планетарные ресурсы присвоим себе. А потом расщедримся и поселим их в резервациях на их же планете. Ну а если же они окажутся сильнее нас, то, поджав хвост, будем закладывать и давить друг друга для того лишь, чтобы нас погладили по голове и повесили на нашу грудь блестящую медальку. Абсолютная примитивщина, не так ли? Зачем бы мы со своим эдаким «суперразумом» понадобились бы высокоинтеллектуальным сущностям с других планет? Но если же вдруг случится так, что они окажутся на одной ступени развития с нами и с таким же менталитетом, то тогда совершенно ничего не изменится. Тогда просто власть имущие двух цивилизаций объединятся и совместно начнут строить планы как обирать, уже «общее» ничего не ведающее население. А теперь скажи, какой для вселенной прок от всего этого? – После, выдержав небольшую паузу, он продолжил. – Это я отвлекся от темы просто для того, чтобы ты осознал бессмысленность ожидания каких-либо внеземных существ. Если более узко, скажу следующее: мы находимся в иллюзорном мире. А еще проще: мы под гипнозом, а источником этого нашего гипнотического состояния является Луна.
– Да, звучит почти невероятно. Скажи, именно по этой причине Луна все время направлена к нам только одной стороной?
– А ты, Тони, очень наблюдателен, – с небольшой иронией произнес Рикки. Затем улыбаясь добавил: – А иначе Луна и не может.
– И означает ли это, что если вдруг Луна прекратит трансляцию, то я тогда попросту исчезну? Так получается? Знаешь, как-то жутковато становится. – Теория Рикки действительно захватила меня.
– Я ведь тебя предупреждал, воспринимай это как научную фантастику, по крайней мере пока. А теперь давай спать. Хотя не мешало бы добавить несколько слов, раз уж я начал об этом говорить. Никакая сила не сможет заставить тебя исчезнуть. Но если вдруг с Луной, как ты говоришь, что-нибудь случится, то тогда всего лишь спадет покров с так называемой нашей реальности. А она, как ты уже начинаешь понимать, является всего лишь иллюзией. Надо заметить, что гипнотизеры регулярно взламывают эту реальность, но совсем ненадолго.
– То есть как взламывают?
– Например, гипнотизер может дать тебе горький лук и задать программу, внушающую тебе, что это сладкая груша, и ты с удовольствием будешь есть эту «грушу». Но очень скоро чары гипнотизера рассеются, и ты возвратишься в первоначальное гипнотическое состояние под Луной, о котором я чуть ранее говорил, и снова начнешь осознавать, что лук – это лук. Ты знаешь, меня забавляет тот факт, что даже сами гипнотизеры не могут объяснить, что именно происходит с человеком под гипнозом.
– Подожди, у меня теперь еще больше вопросов, – однако, поймав пристальный взгляд Рикки, я понял, что продолжать не стоит. – Думаю, ты прав насчет поспать, – я направился к своей кровати, понимая, что все пережитое сегодня удастся переварить не сразу.
Рикки поднял с пола свое одеяло, на котором мы только что сидели, и тоже направился к своей кровати, сказав:
– Спать осталось недолго – скоро объявят подъем.
В доме у Питера царило оживление. В то время как его жена Люси что-то пекла, Питер суетливо искал ключи от своей машины. За всем этим с невозмутимым видом наблюдал пожилой мужчина. Это был отец Тони. На вид ему было около шестидесяти лет. Сидя на диване, он старался скрыть свои эмоции, и ему это удавалось. Он ждал сына, который сегодня должен был выйти из тюрьмы.
– Люси! – крикнул Питер. – Ты не видела гребаные ключи от машины? Никак не могу их найти.
– Посмотри в кармане брюк, в которых ты вчера был.
– Да я уже все карманы обшарил, нет их там.
– Тогда, может, ты их в машине оставил.
Он выскочил за двери и побежал к машине, припаркованной рядом с домом. Добежав до нее, он открыл дверь, заглянул внутрь, а затем направился обратно к дому. Когда он зашел, Люси увидела, что ключи были у него в руках. Питер посмотрел на отца Тони и спросил:
– Мистер Снайдер, вы действительно не хотите со мной поехать?
– Нет, – ответил тот, – езжай сам, я вас здесь подожду.
Питер выбежал из дома, сел в машину и тут-же уехал.
Глава вторая.
С чистого листа
Полноватый служащий с безразличным видом выдал мне личные вещи, затем с таким же безразличием попросил расписаться в журнале, указав пальцем, где именно. После этого, даже не посмотрев на меня, он сказал «спасибо» и направился к своему столу. Я, еще не до конца понимая, что со мной происходит, молча взял вещи и пошел вслед за офицером.
Мы подошли к выходу, офицер сказал «Теперь вы свободны» и пожелал всего хорошего. Охранник привычным движением открыл дверь. Мое сердце бешено заколотилось, когда, сделав несколько шагов, я оказался на свободе. Оглянувшись по сторонам, я заметил человека, опиравшегося на припаркованную машину. Я узнал его – это был Питер. Взволнованный, со счастливой улыбкой я быстрым шагом направился в его сторону. Однако через несколько шагов я остановился как вкопанный и повернулся лицом к тюрьме. Я точно знал, что Рикки сейчас смотрит на меня, чувствовал это. Пока ко мне не пришло понимание того что, рад я этой свободе или нет. В тот момент мне захотелось вернуться назад… Конечно же, я понимал, что обратно меня никто не пустит, даже если я очень сильно захочу, да и что может быть глупее – столько лет бредить свободой, а потом добровольно от нее отказаться. Вдруг я почувствовал ноющую боль внутри грудной клетки: боль сжимала сердце и наполняла душу тяжелой, тягучей тоской. Я стоял молча, не в состоянии пошевелиться, и только соленые капли медленно текли по щекам. Наконец я почувствовал, что боль стихает, но вместе с болью сжималась и вытеснялась из сердца часть души, которая оставалась за высокими стенами – в камере, где находился мой друг.
Через некоторое время я пришел в себя. Но это был уже другой я – тот самый молодой человек, озорной, веселый, каким я был до того, как меня привели сюда много лет назад отбывать срок, с той лишь разницей, что новый я выглядел намного старше, хотя какое теперь это имело значение.
Я повернулся и быстрыми шагами пошел к Питеру.
Всю дорогу Питера грызла одна-единственная мысль – как бы не опоздать на встречу к другу, которого он не видел уже столько времени. При этом он мысленно ругал себя за то, что даже в самые ответственные моменты не может заставить себя быть более организованным. С такими мыслями он заехал на тюремную парковку. «Кажется, все нормально», – подумал он. Ворота были закрыты, парковка выглядела пустынно. Питер облегченно вздохнул и припарковал свой автомобиль так, чтобы у него был хороший обзор. Затем, заглушив мотор, он стал с нетерпением дожидаться того момента, когда встретится с другом своей юности.