И вот здесь любой нормальный человек сделал бы следующее. Позвонил бы телохранителям, приставленным в Чехии к Алексу, и потребовал, чтобы те поймали ее, потуже ее спеленали и, как посылку с зеленым горошком, доставили бы в Москву, где ее ожидала бы очная ставка со всеми отсюда вытекающими, но… Но нормальным человеком в обывательском смысле слова Андрей Исаев не был.
Проблема в том, что он поверил ей. И несмотря ни на что, продолжал ей верить. Опираясь только на собственное чутье, интуицию и что там еще в нем сидело, Андрей действительно верил в то, что Лиза не навредит чеху. Скорей уж, она бы его защитила, как защищала его, выдирая его из «Панкраца». Но теперь она сама нуждалась в защите. Потому что Никас Мило при всех его видимых плюсах и минусах совсем не тот добрый самаритянин, которым хочет казаться. И письмо Андрею он отправил не просто так. Он землю роет, чтобы ее найти. И он найдет ее, если ей не помочь. Так что Исаев все-таки поднял трубку и набрал русскоговорящему телохранителю Ресля.
Парня звали Вадим. Именно он был старшим в группе, которая сейчас страховала чеха.
– Привет.
– Добрый день.
– Вадим, где объект?
Объектом значился Алекс. А Лиза, как подозреваемая, была на их сленге ведомой.
– В настоящую минуту вместе с девушкой находится в аэропорту Гавела и регистрируется на рейс, вылетающий в Санкт-Петербург.
– С какой… девушкой? – моргнул Исаев и выпрямился в кресле.
– С Элисон Грейсон. А что, есть проблемы?
Андрей на секунду прикрыл глаза.
«Проблемы? Ага, есть. И еще какие!»
– Кстати, ты в курсе, – броневиком врезался в его мысли Вадим, – что у объекта отношения с этой девушкой?
– Мм, я в курсе, что у объекта отношения с этой де… – на автомате начал Исаев, и тут до него дошел смысл вопроса. – Какие еще отношения?!
– Ну, – замялся Вадим, – я бы сказал, что тесные.
– Насколько тесные? Они в песочнице вместе, что ли, играют? Не любовные же?
– Ну, вообще-то, так точнее. Да, любовные.
«Ах ты, господи…»
– И как давно? – потерянным голосом поинтересовался Андрей, в понимании которого ситуация час от часу становилась лишь хуже.
«И что теперь делать-то? Давай, быстро соображай. Что, снимать Алекса и лже-Элисон с рейса? Но будет скандал. К тому же, в аэропорту всегда много людей. И bro точно в это полезет, он не даст так просто забрать ее у него и… Да к черту! Зачем ты себя-то обманываешь?! Bro не будет стоять в сторонке и, как малахольный, визжать: „Помогите! Полиция!“ Это он с виду у нас милый эльф. А на деле это тренированный спортивный чувак, причем, без особых комплексов. И он полезет ее защищать, и в аэропорту будет драка. И вот этого он мне уже не простит. А с другой стороны…»
– Что «как давно»? – между тем не понял Вадим.
– Связь у них как давно?! – рявкнул Исаев.
– Со вчерашнего дня. Она, как я выяснил, вчера сняла номер в гостинице. Он остался у нее ночевать, а утром…
«Все, bro, я тебя поздравляю. Я не знаю, как ты умудрился с ней переспать и знаешь ли ты, что это Лиза. Но если сюда добавить „радость“ Домбровского от этого известия, то тебе светит уже не СИЗО, а форменная крышка».
– … утром они вместе пошли в кафе, потом он ей цветы купил, и она поехала к нему домой, откуда они вместе отправились в аэропорт. Кстати, у них даже сумка одна на двоих… Андрей!
– А?
«Давай, убивай меня до конца, чтобы я больше не мучился».
– Посадку на их рейс объявили. Так мне останавливать их или нет? Но если что, мы с коллегами билеты на тот же рейс уже взяли.
– Понятно. Не надо их останавливать… – («Дам им день, может, два, пока сам во всем окончательно не разберусь.») – Приедете в Питере, поставьте в их номер в гостинице видеокамеру. И вообще, глаз с них там не спускайте.
– Не понял. Ты что, хочешь, чтобы я за их ночными сеансами любви наблюдал? Слушай, тут давай уже без меня, потому что я…
«Ты придурок?!!»
– Мать твою! Вадим, я знать хочу, что к ним никто не ворвется, что им не навредят и что их никто не тронет! – пожалуй, впервые за многие годы взорвался Андрей и бросил трубку, не услышав, как при этих словах Вадим изумленно и обиженно фыркнул.
Знаете, есть такое понятие: «Авторский блок»? По-другому это можно выразить так: «Писателю больше нечего сказать читателям». Так вот, сейчас у Исаева был как раз такой блок. Сказать ему было попросту нечего. Зато очень хотелось прийти в себя и еще больше – закурить. Что он и сделал: достал пачку, выбил щелчком сигарету, открыл окно и, собирая в голове распотрошенные мысли, уставился на оживленный в это время проспект. По тротуару шли люди. Молодой парень, не допив, бросил под ноги банку с какой-то розовой слабоалкогольной гадостью. У входа в метро мялась бабулька, продавая тюльпаны с рук. А Исаев все гонял и гонял в голове вопрос: «За что мне все это?» Нет, он, конечно, хотел, чтобы у bro все было хорошо. Но не такими же средствами? А с другой стороны, может, он себя накрутил, и Элисон вовсе не Лиза?
«Ладно, хватит ныть. Пора собирать доказательства. Если я их еще, конечно, найду». – Андрей ввинтил бычок в пепельницу и набрал Вовке.
– Что, опять презентацию делать? – обреченно поинтересовался Петров.
– Нет, другое делать будем. Зайдешь ко мне?
Через минуту Вовка стоял на пороге.
– Садись.
«Хорошенькое начало», – подумал Петров. Между тем Исаев принялся ясно и недвусмысленно обрисовать ему ситуацию.
– Это она? – Вовка посмотрел на портрет Лизы, к тому времени распечатанный Андреем на принтере.
– Она. А, может, и не она. Вот поэтому ты сейчас следственный эксперимент проведешь.
– А что сам?
– А я, как лицо заинтересованное, могу начать подгонять услышанное к мной увиденному. А мне голые факты нужны.
И вот здесь надо кое-что пояснить.
При всей своей кажущейся легкомысленности Петров был в «Альфе» далеко не статистом. Во-первых, он очень быстро, практически сразу въезжал в любую самую сложную ситуацию. Вот и сейчас он задал Исаеву только один вопрос:
– Фадеев в курсе?
– Нет, но скоро будет.
По сути это означало карт-бланш для Петрова («Вов, если шеф придет с этим к тебе, ты не подставляешься. Либо валишь все на меня, либо говоришь ему только то, что сам слышал, что знаешь»).
Во-вторых, у Петрова был какой-то невероятный дар доставать из, казалось бы, самого безнадежного свидетеля максимально подробное описание подозреваемого. Происходило это примерно так:
– Ну так как все-таки выглядел этот мужчина?
– А я помню? – собеседник уныло пожимает плечами. – Я видел его неделю назад.
– И он был афроамериканцем.
– Да вы что? – смеется свидетель. – У него была обычная славянская внешность.
– И лицо смуглое, как у южанина.
– Да нет, говорю же, обычное. Белый он.
– Альбинос?
– Да нет, – свидетель морщится, – ну такой, знаете, бледный, словно он без солнца годами сидел.
– И волосы у него русые?
– Ну, наверное, – свидетель задумчиво чешет в затылке. – Слушайте, ну я честно не помню.
– А может, он блондин, как и я? – Петров был светловолосым.
– Нет, это точно. Они у него гораздо темней.
– Как у вас?
– Да нет. У меня, жена говорит, как раз нормальные русые волосы. А у того они с рыжиной.
– То есть он ярко-рыжий, как морковка?
– Да нет, скорей уж, как мой спаниель. У нас с женой кокер, – свидетель смущается, – коричнево-рыжий такой. Вот я и подумал тогда, что у того мужика волосы с ним цветом похожи.
И из сумбурного, на первый взгляд, диалога шаг за шагом вставали ясные, точные и точечные черты подозреваемого. Овал лица, форма носа, линия подбородка и губ, цвет кожи, глаз и волос. Далее так же, на примерах, формировались рост, вес и осанка. Потом из глубин памяти свидетеля поднимались на свет речь, жесты и тембр голоса подозреваемого. А дальше начиналось то, что Исаев искренне считал верхом детективного искусства. За сухим словесным портретом появлялся абсолютно живой человек с присущими ему особенностями. И Вовка, который в принципе не умел рисовать, выдавал такой фоторобот, что у тех, кто смотрел на изготовленное им изображение, даже вопросов не возникало, кого надо искать.