Ковалькова Юлия - #Партия

# ПартияЮлия Ковалькова

От автора

Имена, характеры, места действия, как и все аналогии с действительными событиями вымышлены или творчески переработаны. Все совпадения с реальными людьми остаются исключительно на совести автора.

Глава 1

Ты пахнешь дымом и чёрной кожей,

Горячим ветром, опасной ложью,

Дождём холодным и горьким виски 

Когда ко мне ты подходишь близко.

Твои глаза расцветают синим,

Твоя улыбка невыносима.

Ты говоришь мне, что я красива 

Как это сладко, не передать

Твои желанья меня погубят,

Сейчас никто меня не осудит,

Без всяких пауз и без прелюдий,

Игру без правил вдвоём начать.

5 сентября 2016 года.

1.

«  Всё, Олег, разговор закончен.  Устало произнеся эту высокомерную фразу я тоскливо перевожу взгляд на зеркало и начинаю с показной тщательностью наносить на губы вишнёвую помаду. Из серебристой глади на меня смотрит двадцативосьмилетняя шатенка с бледно-голубыми глазами и белой кожей (поверьте, в жизни это выглядит не очень красиво), с худощавой фигурой, тонкими ногами и полной грудью (что, на мой взгляд, смотрится ещё хуже), зато в хорошо сидящем на ней офисном тёмно-синем костюме.

 Наташа, ну не надо,  скулит Олег, мой бывший муж, неловко переминаясь с ноги на ногу в квадратной, отделанной испанской плиткой, прихожей. Рядом с моим «бывшим» стоит пухлый кожаный чемодан, набитый механическими клавиатурами, разнообразными джойстиками, «мышиным» зоопарком от «Cougar» и прочими геймеровскими «девайсами», из-за которых я два последних года ощущала себя ничем иным, как игровой приставкой к компьютерным играм моего мужа.

Вы уже поняли, что мой «бывший»  геймер, игроман? А знаете, в чём наша проблема? Если нет, то представьте себе двадцатисемилетнего здорового молодого мужчину, который каждую ночь проводит за ноутбуком и с сумасшедшими, красными, как у кролика, глазами, до одури режется в «Overwatch», «The Witcher» и прочие ИТ-продукты нашей компьютеризированной эпохи.

Ну подумаешь, переболеет и утихомирится, пожмёте плечами вы. Не переболеет. И не успокоится, потому что игромания  это болезнь, перерабатывающая кору головного мозга быстрей любой мясорубки. За то время, что я жила вместе с Олегом, я успела выучить, что игромания имеет затяжной характер и вылечить игромана невозможно до тех пор, пока он сам не захочет избавиться от своей зависимости. А Олег не хочет. Именно поэтому два года назад он уволился из «Микрософт» («достал этот график!»), перешёл на аутсорсинг («буду программировать дома»), и наши отношения в конце концов вылетели в трубу.

 Олег, я всё сказала. Уходи,  прошу я, старательно игнорируя укоризненный взгляд моей мамы.

 Наташа,  помедлив, мама делает шаг ко мне,  ну может, не надо вот так, сразу?

Олег оживляется и бросает на мою маму кроткий взгляд, который можно перевести как «премного благодарен вам за поддержку, Тамара Васильевна».

 Сразу?  Я резко разворачиваюсь к этой парочке.  А как тогда надо, мам? Нужно, чтобы он,  небрежный кивок в сторону Олега,  продолжал и дальше катиться по наклонной прямой и при этом кататься на моей шее? Надо снова сделать так, чтобы я была вынуждена уволиться с респектабельной работы только потому, что над моим мужем гоготал весь офис?.. Знаешь, что, мама?  Я грозно упираюсь кулаками в бока.  А ты забери Олега к себе. И живи с ним вместе. Корми его, пои. Воспитывай. И слушай по ночам идиотские выкрики: «Да, да, ещё одна жизнь, йес! ПиЭс-три рулит!»  и жди, когда у Олега наступит просветление в его заср прости, напрочь выжженных компьютерными играми мозгах.

Олег испуганно сглатывает. Мама ошарашенно глядит на меня.

 Да что ты такое говоришь, Наташа?  наконец, подаёт голос она.

 А мне надоело молчать, понятно?  Я срываюсь на крик и, сбросив маску Снежной королевы, которую носила последние полчаса, обречённо опускаюсь на крохотный пуф в прихожей.  Мам, напоминаю, что мы с Олегом были вместе последние пять лет. Три первых года я с радостью возвращалась к себе домой, потому что я шла к нему. Я помню, как мы засыпали вместе, как просыпались. Как он произносил моё имя, когда  Я безнадежно машу рукой.  Впрочем, уже неважно. А два года назад наш мир рухнул. Только я всё не верила, что это  болезнь. Я, как всегда, пыталась всё починить Напомнить тебе, как я с ним,  ещё один кивок в сторону Олега,  прошла все возможные клиники и лечебницы? Как мы расходились и снова сходились, потому что я верила, что у нас всё получится? А потом выяснилось, что он,  новый кивок в сторону Олега, замершего в углу прихожей, как мышь,  что он перешёл на «домашний» график только затем, чтобы никто не мешал ему играть?.. Играть, играть, играть!  От безысходности я снова повышаю голос и отчаянно бью кулаком о серебряную поверхность зеркального столика.

Стекло жалобно дребезжит. Мама ахает. Олег прячет от меня униженный взгляд, а я неимоверным усилием беру себя в руки.

 Два года назад во мне умерла женская суть,  уже своим нормальным голосом заканчиваю фразу я.  У меня пропало всякое стремление к близости. К любви. К элементарному сексу Мама, я больше не хочу продолжать. Я устала. А теперь,  бросаю взгляд на красные наручные часы с забавной мордочкой Микки-Мауса, украшающей циферблат,  а сейчас у меня вообще осталось ровно пять минут на то, чтобы привести себя в порядок, отправиться на собеседование и постараться не провалить его из-за утренних разборок со своим  уже бывшим!  гражданским мужем. И  прости меня, мама!  из-за твоего незапланированного визита ко мне во имя спасения Олега.

 Павлова,  тихо, интимно шепчет мой «бывший».

«Как странно,  проносится в моей голове,  раньше то, как Олег произносил мою фамилию, вызывало у меня мурашки по коже. А сейчас это не вызывает ничего, кроме злобы и раздражения».

 Уходи, Олег.  Впервые за всё время нашего разговора я смотрю в его простодушные серые глаза, опушенные по-детски густыми ресницами.  Если у тебя осталась ко мне хотя бы малейшая капля уважения, хотя бы квант элементарной благодарности, то просто уходи. Возвращайся к своим родителям, к своим друзьям-геймерам, отправляйся, куда ты хочешь, только оставь меня в покое. Навсегда.

В квартире повисает звенящая, неприятная тишина. Я заполняю пустоту, встав с пуфа, и судорожно продеваю руки в рукава тёмно-синего жакета.

 Уходи,  непреклонно повторяю я.

 Прости, Павлова,  шепчет Олег. Ломаным, измученным, покорным движением подхватывает собранный чемодан и отпирает задвижку входной двери. Помедлив, кладёт свою связку ключей от моей квартиры на столик в прихожей и поворачивается к моей маме:  Простите, Тамара Васильевна. Я так не хотел.

Мама грустно кивает. Олег распахивает дверь и исчезает за порогом. Я слышу, как на лестнице в темноте подъезда глохнут его шаги.

«Вот и всё,  думаю я.  Всё. Кончено».

 Ну что, теперь ты довольна, Наташа?  вырывает меня из пустоты усталый голос мамы.  И что сейчас, позволь спросить, ты собираешься делать? Одна, в свои почти тридцать. Без брака и без ребёнка?

 Зато я свободна, мама,  вздыхаю я.  Не знаю, как насчёт первого и второго, но я нашла работу. И сегодня постараюсь обязательно устроиться на неё.

 Ну-ну,  усмехается мама.  Карьера, это всё, что тебе остаётся. Да, Павлова?

Я молчу: мне нечего ей ответить.

Мама и я выходим из квартиры. Я запираю дверь. Мама бросает на меня быстрые, задумчивые взгляды бледно-голубых глаз, цветом похожих на топаз. Точно такие же глаза и у меня  они точно выцвели от обрушившегося на нас одиночества. В своё время мама упустила моего отца. А я только что отпустила Олега. Ёжась от холода (и образовавшейся внутри меня пустоты), я застёгиваю жакет на все пуговицы. Мама вызывает лифт. Мы молча доезжаем до первого этажа, я сбегаю по ступеням, толкаю тяжёлую дверь подъезда и выпускаю маму на улицу.