Тутмнеприходитсяостановиться.Хотяясно,что я "пришел не хоронить,
пришелотрыть"[4],а вернее всего, "хвалить", я тем не менее подозреваю,
чтотуткаким-тообразомпоставленанакартучестьвсехспокойных,
бесстрастныхрассказчиков.НеужтоуСимора с_о_в_с_е_м не было серьезных
недостатков,пороков,никакихподлых поступков, о которых можно упомянуть
хотя бы мимоходом? Да кто же он был, в конце концов? С_в_я_т_о_й, что ли?
Слава Богу, не моя забота отвечать на этот вопрос. (Уф, какое счастье!)
Позвольтемне переменить тему и без всяких околичностей доложить вам, что в
характереСимора было столько разных, противоречивых сторон, что их труднее
перечислить,чемназваниявсехсуповфирмыБелл.Ивразличных
обстоятельствах, при различной чувствительности и обидчивости младших членов
нашегосемейства,этоихвсехдоводило до белого каления. Прежде всего,
существуетоднадовольножуткая черта, свойственная всем богоискателям, -
они иногда ищут Творца в самых немыслимых и неподходящих местах: например, в
радиорекламе, в газетах, в испорченном счетчике такси - словом,буквально
гдепопало,нокакбудтовсегдас полнейшим успехом. Кстати, мой брат,
будучи уже взрослым, имел неприятнейшую привычку - совать указательный палец
впереполненную пепельницу и раздвигать окурки по краям, ухмыляясь при этом
вовесь рот, словно ожидая, что вдруг, в пустоте посреди пепельницы, увидит
Младенца-Христа,безмятежноспящегомежокурков,причемниследа
разочарованиянафизиономииСимораяникогдане видал. (Кстати, есть у
человека верующего одна примета - тутнеимеетзначения: принадлежит он к
какой-либо определенной Церкви или нет. Кстати, сюда я почтительно причисляю
всехверующиххристиан,которыеподходятподопределениевеликого
Вивекананды: "Узри Христа, и ты христианин. Все остальное - суесловие").
Итак,примета,свойственнаятаким людям, заключается в том, что они часто
ведутсебякакюродивые,почтикакидиоты.Асемья человека поистине
выдающегосячастопроходитвеликое испытание страхом, боясь, что он будет
вестисебянетак,какположено такому человеку. Я уже почти покончил с
перечислениемвсех странностей Симора, но не могу не упомянуть еще об одной
егочерте,которая, по-моему, изводила людей больше всего. Речь идет о его
манере говорить, вернее - о всяческих странностях в его разговоре. Иногда он
был немногословен, как привратник траппистского монастыря, - иэтомогло
тянуться целыми днями, а иногда и неделями, - аиногдаонговорилне
умолкая.Когдаегозаводили(анадодля ясности сказать, что его вечно
кто-нибудьзаводили тут же, конечно, подсаживался поближе, чтобы выкачать
изнегокакможнобольше мыслей) , так вот, стоило его завести, и он мог
говоритьчасами, иногда не обращая ни малейшего внимания, сколько человек -
один, два или десять - с ним в комнате.