- Представьте себе, такая же мысль и мне пришла! Я уже пять минут думаю над ней.
Да, вы совершенно правы.
Все портовое начальство разъехалось.
Боцман Воеводин, встретившись со мной, хмуро буркнул:
- Я так и знал, обязательно с нами какая-нибудь каверза случится. Так оно и
вышло. Точно злая сила преследует нас. Матросы вслух высказывали свои желания:
- Эх, кабы на всю зиму застрять здесь!
- Да, тогда вскладчину мы заказали бы сразу сто молебнов.
Ночь спали без тревоги, хорошо.
Утром к броненосцу подвели три землечерпалки. Они работали вокруг него весь день
и всю следующую ночь. На этот раз предпринятые меры оказались более удачными. На
рассвете 19 сентября "Орел" снялся с мели и направился в Ревель.
Под хмурым небом свежел ветер, крупнели волны. Броненосец, дымя обеими трубами,
шел ровно, не качаясь. Давно миновали корабли, стоявшие на большом рейде: "Олег"
и "Жемчуг", которые потом будут догонять эскадру.
Кружились чайки. Стучали кувалды рабочих.
Я долго стоял на кормовом мостике, уныло оглядываясь назад, на знакомые берега,
на исчезающий вдали город. Прощай, Кронштадт! За пять лет службы я много пережил
в нем и плохого и хорошего. Там, по Господской улице, нашему брату, матросу,
разрешалось ходить только по левой стороне, словно мы были отверженное племя. На
воротах парков были прибиты дощечки с позорнейшими надписями: "Нижним чинам и
собакам вход в парк воспрещен". Мытарили меня с новобранства, чтобы сделать из
меня хорошего матроса, верного защитника царского престола. Получал разносы по
службе, сидел в карцере, томился в одиночной камере тюрьмы за то, что захотел
узнать больше, чем полагается нам. И все-таки, если выйду живым из предстоящего
сражения с японцами, я с благодарностью буду вспоминать об этом городе. Из села
Матвеевского, из дремучих лесов и непроходимых болот северной части Тамбовской
губернии, где в изобилии водится всякая дичь и зверье, до медведей включительно,
я прибыл во флот наивным парнем, сущим дикарем. И сразу же началась гимнастика
мозга, шлифовка ума. Не все были плохие офицеры, не все отличались жестокостью.
Находились и такие, от которых при умении, при настойчивом желании можно было
получить немалую пользу. Но главное заключалось в другом. Специальные курсы
баталеров, техника кораблей, плавание по морям, устройство портов, воскресная
школа, дружба с развитыми и сознательными товарищами, знакомство со студентами,
чтение нелегальной литературы - все это было для меня чрезвычайно ново, все это
обогащало разум и заставляло смотреть на жизнь по-иному.
Вспомнилось прошлое.
Два года назад, получив двухнедельный отпуск, я съездил домой на побывку.
Это было ранней осенью, когда зелень уже начала покрываться багрянцем и золотом.
Мое появление в семье было праздником и для меня и для моих родных.
Все жители села приходили полюбоваться матросской формой, невиданной в наших
краях: фланелевой рубахой с синим воротником форменки, брюками клеш навыпуск,
серебряными контриками на плечах, атласной лентой, обтягивающей фуражку, золотой
надписью - название корабля. Дети старшего брата, Сильвестра, а мои малолетние
племянники и племянницы - Поля, Егор, Маня, Анюта, Ваня, Петя, Федя - смотрели
на меня с таким удивлением, как будто я свалился к ним с неба. И сыпались
бесконечные вопросы: широкое ли море, какова его глубина, видел ли я в нем трех
китов, на которых держится земля, какой величины корабль, на котором я плавал. Я
объяснял им, а они от изумления восклицали:
- Ой, ой! Месяц нужно плыть до берега!
- Вся колокольня наша может утонуть! Ух!
- Эх, вот так корабль! Все село наше может забрать!
А моя мать помолодела от радости.