– Buon giorno, Signor Commissario,– браво приветствовал его Пуччетти, отдавая честь и произведя гораздо больше шума, чем, по мнению Брунетти, было уместно в столь ранний час.
Брунетти ответил взмахом руки и двинулся по узкой калле.
У края воды он увидел принайтованный к лестнице полицейский катер, на котором ритмично вспыхивала светло‑синяя мигалка. Разумеется, у руля сидел Бонсуан, полицейский лоцман, в жилах которого текла кровь бесчисленных поколений рыбаков с Бурано, кровь, которая была явно смешана с водой лагуны, и этим объяснялось присущее ему инстинктивное знание приливов, отливов и течений, позволявшее лоцману проплыть по городским каналам хоть с закрытыми глазами.
Бонсуан, коренастый, с густой бородой, приветствовал появление Брунетти кивком головы, которым выразил одновременно и то, что времечко еще слишком раннее, и что Брунетти старше его чином. Пуччетти вскарабкался на палубу, где уже находилось два полисмена в форме. Один из них снял причальный канат со сваи, и Бонсуан быстро вывел лодку задним ходом в Большой Канал, а потом круто развернул ее по направлению к мосту Риальто. Они пронеслись под мостом и свернули направо, в канал с односторонним движением. Вскоре после этого взяли влево, потом снова вправо. Брунетти стоял на палубе, подняв от ветра воротник и ежась от холодка раннего утра. Лодки, привязанные по обеим сторонам каналов, покачивались на волнах; другие, идущие из Сан‑Эразмо со свежими фруктами и овощами, завидев их ярко‑синий проблесковый огонь, расступались и жались к домам.
Наконец они свернули на Рио‑деи‑Мендиканти – канал, огибавший госпиталь и выводивший в лагуну – как раз напротив кладбища. Возможно, близость кладбища к больнице была делом случайным, однако для большинства венецианцев, в особенности для тех, кто выжил после лечения в этом госпитале, расположение кладбища было молчаливым комментарием к деятельности медицинского персонала.
На полпути к устью канала, справа, Брунетти увидел кучку людей, которые, сгрудившись, толпились у самого края набережной. Бонсуан остановил лодку в пятидесяти метрах от толпы, чтобы появиться на месте происшествия незаметно, но Брунетти было ясно, что дело это бесполезное.
Один из полицейских подошел к лодке и, протянув руку, помог Брунетти сойти на берег.
– Виоп giorno, Signor Commissario.Мы его вытащили, но, как видите, тут уже собралась целая компания. – Он указал на десяток человек, которые толпились вокруг предмета, лежащего на мостовой, и загораживали этот предмет от Брунетти.
Полицейский вернулся к толпе, говоря на ходу:
– Все в порядке. Разойдитесь. Полиция.
Толпа раздвинулась, но не потому, что послушалась приказа, а только чтобы пропустить представителей власти.
Брунетти увидел тело молодого человека, он лежал на спине, и глаза его были распахнуты навстречу утреннему свету. Рядом стояли двое полицейских в вымокших насквозь мундирах. Увидев Брунетти, оба отдали честь и вновь застыли, опустив руки по швам, – из рукавов их текла вода. Брунетти узнал их – Лучани и Росси, оба славные парни.
– Итак? – спросил Брунетти, глядя на мертвого.
Лучани, старший из двух, ответил:
– Он плыл по каналу, когда мы сюда приехали, Dottore.Человек из этого дома, – он указывал на здание цвета охры, стоящее на другой стороне канала, – вызвал нас. Это его жена увидела тело.
Брунетти повернулся и посмотрел через канал на дом.
– Четвертый этаж, – объяснил Лучани.
Брунетти взглянул наверх, и в тот же момент какая‑то фигура отпрянула от окна. Рассматривая этот дом и соседние с ним, он заметил в окнах еще несколько смутных силуэтов. Кое‑кто отодвинулся, когда он взглянул на них, кто‑то – нет.
Брунетти снова повернулся к Лучани и кивком велел ему продолжать.