– Он был совсем рядом со ступеньками, но нам пришлось лезть в воду, чтобы вытащить его. Я положил его на спину. Думал, может, удастся откачать. Но это оказалось совершенно безнадежным делом, синьор. Похоже, он уже давно покойник. – Лучани говорил каким‑то извиняющимся тоном, словно своей неудачной попыткой вдохнуть жизнь в молодого человека он лично утвердил необратимость его смерти.
– Вы осмотрели тело? – спросил Брунетти.
– Нет, синьор. Увидели, что тут уже ничего не попишешь, и решили, что лучше оставить это дело врачу.
– Хорошо, хорошо, – пробормотал Брунетти.
Лучани вздрогнул, то ли от холода, то ли от сознания своей неудачи, и капельки воды упали рядом с ним на мостовую.
– Вы оба свободны. Ступайте, примите ванну, поешьте. И выпейте что‑нибудь, чтобы согреться. – Оба полицейских встретили это предложение улыбками. – Да, еще, поедете на катере. Бонсуан развезет вас по домам.
Полицейские поблагодарили его и начали пробираться сквозь толпу, которая еще больше выросла за те несколько минут, что Брунетти был здесь. Он жестом подозвал одного из тех, кто прибыл вместе с ним на катере, и сказал:
– Заставьте этих людей отойти подальше, потом узнайте их имена и адреса – каждого. Выясните, когда они пришли сюда, не слышали ли чего‑то необычного. Потом пусть идут по домам.
Он терпеть не мог этих вампиров, которые всякий раз собираются там, куда пришла смерть, и никак не мог понять, чем она так притягательна, в особенности насильственная смерть.
Он еще раз взглянул в лицо юноши – предмет любопытства для многих безжалостных глаз. Это был красивый человек, с короткими белокурыми волосами, которые потемнели от воды, все еще стоявшей лужицей вокруг него. Глаза ясного прозрачного синего цвета, правильное лицо, узкий и тонкий нос.
За спиной Брунетти раздавались голоса полицейских, оттеснявших толпу. Он подозвал Пуччетти, не обратив ни малейшего внимания на то, что молодой человек снова отдал ему честь.
– Пуччетти, пройдите по домам на той стороне канала и узнайте, не видел или не слышал ли кто чего‑нибудь.
– Сведения за какое время вас интересуют, синьор?
Брунетти задумался на мгновение, вспоминая, в какой фазе находится луна. С новолунья минуло две ночи: стало быть, течение не должно быть слишком сильным и вряд ли оно принесло тело издалека. Нужно будет расспросить Бонсуана насчет течений этой ночью. Руки мертвеца были странно сморщены и белы, а это верный признак, что в воде он пробыл долго. Как только станет известно, сколько прошло времени с момента его смерти, надо будет поручить Бонсуану подсчитать, какое расстояние могло проплыть тело. И откуда могло приплыть. Пока же остается надеяться на Пуччетти.
– За всю эту ночь. И еще, поставьте какие‑нибудь заграждения. И разгоните этих людей по домам. Если сможете.
Конечно, на это шансов мало. Венеция может предложить своим жителям не так много подобных развлечений; они разойдутся, но очень неохотно.
Он услышал тарахтенье еще одной приближающейся лодки. Второй белый катер с работающей синей мигалкой вплыл в канал и остановился у того же причала, где стоял Бонсуан. На катере сидели трое в мундирах и один – в гражданском. Точно подсолнухи от солнца, лица зевак отвернулись – от предмета их внимания – мертвеца – и повернулись к людям, выпрыгнувшим из лодки и направившимся к толпе.
Впереди шел доктор Этторе Риццарди, городской судмедэксперт. Равнодушный к устремленным на него взглядам, доктор Риццарди подошел к Брунетти и дружелюбно протянул ему руку:
– Buon di, Гвидо. Что случилось?
Брунетти отступил, чтобы Риццарди мог увидеть то, что лежит у его ног.
– Вот, плавал в канале. Лучани и Росси его вытащили, но сделать ничего не смогли.