Так, беседуя о вещах, мне хорошо знакомых, я скоро освоился на новом месте и
говорил легко и свободно.
В разгар беседы в комнату вошламиссис Генри; она была в тяжести -- до
рождения мисс Кэтрин оставалось всего недельшесть, -- и это, конечно,при
первой встречепомешаломне достойнооценить ее красоту. Она обошласьсо
мной гораздо надменнее, чемостальные, так что повсем этимпричинамона
заняла лишь третье место в моей привязанности к их семье.
Немного потребовалось времени, чтобы я окончательно разуверился во всех
россказняхПэти Макморленда; и янавсегда стал и посейчасостаюсьверным
слугой дома Дэррисдиров. Наибольшую привязанность питал я к мистеру Генри. С
ним я работал и в нем нашел требовательного хозяина, приберегавшего всю свою
мягкостьдлячасов,незанятыхработой, аврабочее времянетолько
нагружавшегоменязаботамиопоместье,ноинеспускавшегосменя
недреманного ока. Так было до того дня, когда он,с какой-то застенчивостью
подняв глаза от бумаг, сказал мне:
--МистерМаккеллар,мнеприятноотметить,чтосработойвы
справляетесь отлично.
Это было первоеслово одобрения, и с этого дня ослабелего постоянный
надзор за мною; а вскоре от всех членов семьи только и слышно стало: "Мистер
Маккеллар" то, и "мистер Маккеллар"другое, -- и теперья уже все делал по
своемуусмотрению,ивсерасходымоипринималисьбеспрекословнодо
последнегофартинга.ЕщекогдамистерГенрименя школил,яужестал
привязываться к нему-- отчасти из чувства жалостик этому явно иглубоко
несчастливому человеку. Нередко,сидяза счетнымикнигами,онвпадалв
глубокое раздумье, уставясь в пустую страницу или глядя мимо меняв окно. В
эти минуты выражение его лица или невольный вздох вызывали во мне сильнейшее
чувство любопытстваисочувствия. Помню, однаждымыпоздно засиделись за
каким-то деломв конторе.Помещаласьона вверхнемэтаже замка, из окон
открывался вид на залив, на небольшой лесистый мыс и длинную полосу песчаных
отмелей.Итам,нафонезакатногосолнца, чернели и копошилисьфигуры
контрабандистов, грузившихтоварна лошадей. Мистер Генри гляделпрямо на
запад,так чтоя даже поразился, какего не ослепляет солнце,и вдруг он
хмурится, проводит рукой по лбу и с улыбкой повертывается ко мне.
--Вам никакне догадаться, о чем я сейчас думал, -- говорит он. -- Я
думал, что был бы много счастливее, еслибы мог делить опасностьи рискс
этими нарушителями закона.
Я ответил ему,чтодавнозамечаю, как онподавлен,и чтовсем нам
присуще завидовать ближним и думать, что все улучшится от какой-то перемены.
(При этомя, каки подобалопитомцууниверситета,процитировалГорация
[13].)
-- Да,да. Именно так, --сказалон. -- А впрочем, вернемся кнашим
отчетам.
Прошлонемного времени, и мне сталопонятно, что так угнетает его.