МысСиморомвыступали
первыми - в 1927 году, когда ему было десять, а мне - восемь, и"вещали"
мы из гостиной старого отеля "Маррихилл". Мы все семеро, начиная сСимора
и кончая Фрэнни, выступали под псевдонимами. Может быть, этопокажетсяв
высшей степени противоречивым: ведь мы как-никак детиэстрадныхактеров,
людей ни в коей мере непренебрегающихрекламой, номояматьоднажды
прочла в журнале статью отом, какойкрествынужденынестималенькие
профессионалы, как они изолированы от обыкновенныхдетей, чьеобщество,
очевидно, весьма для них полезно, -ионасжелезнойнепоколебимостью
поставила на своем и ни разу, ни одного-единственного разунеотступила.
(Здесь совсем не место разбираться, нужно ли объявить вне закона всехили
большинство детей-"профессионалов", окружить их жалостьюилибезвсяких
сантиментов просто изничтожить как нарушителей общественногоспокойствия,
Замечу только что наш общий заработоквпрограмме"Умныйребенок"дал
шестерым из нас возможность окончить колледж, да и седьмой учится на те же
средства. )
Наш старший брат Симор - а о нем главным образом здесь и пойдетречь
- служил капралом в войсках, которые тогда, в 19423 году, ещеназывались
военно-воздушные силы. Жил он на базе бомбардировщиков Б-17 в Калифорнии -
насколько мне известно, он исполнял обязанностиротногописаря. Добавлю
мимоходом, хотя это и важно, что из всех нас он меньше всего любилписать
письма. Кажется, за всю жизнь он мне не написал и пяти писем.
В то утро, двадцать второго, а может быть двадцать третьего мая (наша
семья никогда не ставила число на письмах), а мне положили в ноги на койку
военного госпиталя в Форт-Беннинге, письмо от моей сестрыБу-Бу-вто
время мне стягивали диафрагму липкимпластырем(этомероприятиемедики
обычно проделывают над больными плевритом - по-видимому, длятого, чтобы
они не рассыпались на кусочки от кашля). Когда прекратили этомучение, я
прочел письмо Бу-Бу, Оно сохранилось, и я привожу его дословно:
Милый Бадди!
Собираюсь в дорогу и страшно тороплюсь, поэтому пишу тебе кратко, но
внушительно. АдмиралЩипозадрешил, чтоемудляпобедынадврагами
необходимо уехать к черту на рога внеизвестномнаправленииивзятьс
собойсвоюсекретаршу(еслиябудувестисебяхорошо). Ястрашно
расстроена. Не говоря уже о Симоре, придется мерзнуть в палатках, выносить
глупые приставания наших доблестных бойцов и травитьнасамолетевэти
гнусные бумажные мешки. Но главное вот что: Симорженится-понимаешь,
ж_е_н_и_т_с_я! - так что, прошутебя, отнесиськэтомувнимательно. Я
приехать не могу. Уезжаюнеизвестнонасколько, отполуторадодвух
месяцев. Невесту я видела. По-моему, онапустоеместонохорошасобой
необычайно. Конечно, янезнаю, такоелионаничтожество, какмне
показалось. Она и двух слов не сказалавтотвечер. Сидит, улыбается,
курит, так что, может быть, я к ней несправедлива. Об их романе ничегоне
знаю, кажется, они познакомились прошлой зимой, когдачастьСиморабыла
расквартирована в Монмауте.