— Не правда ли смешно, что я всегда так громко говорю? —
оглядев зал, виновато спросил Макамер.
— Теперь всем посетителям этого заведения стало известно, что
у Максины «классная фигура».
Официантка, очень бледная и очень (к двум часам ночи) усталая
— застучала тарелками, торопливо сгребая их со стола.
— По-моему, ты прекрасно проводишь время, — сказал Макамер. —
Она ведь заставляет тебя смеяться, не так ли?
— Да, она меня смешит, — согласился Датчер.
Появились Долли и Максина. Датчер следил за тем, как Максина
шагает между столиками, как колышется рыжий мех на её костюме и
как все посетители мужчины провожают её глазами. Костюм, подумал
Датчер, узок ей не меньше, чем на полдюйма, — причем во всех
направлениях. Готов держать пари, что все её остальные наряды тоже
сшиты в обтяжку, и малы ей, по крайней мере, на полдюйма. Даже
пеньюары.
— Вы знаете, о чем я думаю? — спросил Датчер, когда Максина
заняла место за столиком.
— О чем же? — полюбопытствовала свеженапудренная и
свежеподкрашенная Максина.
— О ваших пеньюарах.
— По-моему, говорить вслух об этом неприлично, — сурово
произнесла она.
— Датчер — ужасно вульгарный человек, — вмешался Макамер. —
Ты убедишься в этом, прочитав его книги.
— Англичане, — заметила Максина, — только что объявили войну
немцам. Нам об этом сказала какая-то женщина в туалете.
Так вот, значит, каким образом я узнал об этом, подумал
Датчер. В туалете подозрительного заведения Сан-Диего какая-то
женщина сообщила увлекавшейся вином актрисе из компании «Рипаблик»
о том, что Англия объявила войну Германии. А актриса, в свою
очередь, сказала об этом мне.
— Эта вилка — грязная, — громко заявила Максина официантке,
раскладывавшей заказанные ими вафли по тарелкам. — Это надо же
иметь нахальство давать нам грязные вилки!
Официантка со вздохом подала чистую вилку.
— Если дать им волю, — не успокаивалась Максина, — то они
пойдут на убийство.
Оглядев зал, Датчер видел, как посетители намазывают на вафли
сливочное масло и поливают их сиропом. Он не замечал никаких
изменений в поведении. Обычный ресторанный шум — голоса и стук
тарелок.
— Вафли никуда не годится, — сказала Максина. — Таково, по
крайней мере, мое мнение. И они ещё смеют объявлять их своим
фирменным блюдом. Тоже мне, Сан-Диего!
Датчер, чтобы успокоить девушку, положил нежно ладонь на её
руку.
— У вас рука поденщика, — сказала Максина. — Вы что,
забиваете ею гвозди?
— Постыдное наследие бездарно растраченной молодости, —
ответил Датчер.
Девушка подняла руку Датчера и принялась внимательно изучать
ладонь.
— Линия сердца у вас имеет массу ответвлений, — сказала она.
— Поведайте ещё что-нибудь, — попросил Датчер.
— Вы человек непостоянный, ревнивый и эгоистичный, — серьезно
произнесла Максина, склонившись над его ладонью. — И, по большому
счету, успеха вы не добьетесь.