Датчер
роскошно устроился на заднем сиденье, возложив голову на колени
Максины. Время от времени он лениво поворачивал голову, поскольку
на Максине был костюм, отороченый спереди мехом рыжей лисы, и мех
щекотал его ноздри.
— Он был итальянцем, — говорила Максина. — В Италии у него
большое поместье, а в Нью-Йорке отличная работа. Он зашибает
пятнадцать тысяч в год, но не любит Муссолини.
— Ну и тип, — негромко произнес Датчер. — Тип просто
замечательный.
— Мы были с ним помолвлены, — громко продолжала Максина,
обращаясь к сидящей впереди Долли. — Но через две недели после
помолвки он бросил работу. Решил расслабиться. — Грустно
рассмеявшись, она рассеянно погладила Датчера по голове и
закончила: — Как только я встречаю мужчину, он почему-то решает
расслабиться.
Макамер включил радио, и диктор из Лондона сообщил, что
Гитлер пока не дал ответ на ультиматум Чемберлена. После этого
оркестр заиграл мелодию: «Возможно, я ошибаюсь, но я думаю, что ты
прекрасна».
Датчер внимательно, снизу вверх, посмотрел на Максину. У неё
было круглое, чуть полное личико, с маленьким пухлым ртом.
Создавалось впечатление, что, создавая эту женщину, Бог с самого
начала решил снабдить её ярко накрашенными, блестящими от помады
губками.
— Вы очень красивы, — серьезно сказал он.
— Я вполне ничего, с улыбкой сказала Максина, благодарно
похлопав его по щеке. — Сейчас, правда, я немного полновата. Пила
в Нью-Йорке слишком много вина. Долли, я слышала, что Глэдис
выходит замуж за Эдди Лейна. Это правда?
— В октябре, — ответила Долли.
— Ну и Глэдис, — со вздохом произнесла Максина. — Папаша Эдди
Лейна делает в год пятьсот тысяч. В школе мы с ней учились в одном
классе. Нефть. Старый Лейн по самый пуп сидит в нефти, а Эдди Лейн
целых два года бегал за мной так, как мальчишки бегают за пожарной
машиной. Какая же я была дура, когда уехала в Нью-Йорк.
— У вас весьма милый и крайне оригинальный взгляд на финансы,
— со смехом заметил Датчер, глядя на неё снизу вверх.
— Деньги есть деньги, — тоже рассмеявшись, ответила она. —
Если я ещё растолстею, то даже «Рипаблик» может отказаться взять
меня на работу. И что тогда вы прикажете мне делать?
— Датчер сочинит пьесу, — сказал Макамер, крепко держась за
руль, — ты получишь в ней роль и сыграешь в Нью-Йорке. В Нью-Йорке
обожают толстушек.
— Я это уже проходила, — ответила Максина. — Однако я нашла
выход получше. Я застраховала своего отчима…
— Великий Боже! — воскликнул Датчер. — И на сколько же?
— На пятьдесят тысяч.
— У нас с вами теперь куча бабок, — сказал Датчер. — Эй,
Макамер, останови машину, она хочет купить мне «Линкольн».
Ха, — ухмыльнулась Максима. — Я три года исправно делала
взносы, а он меня надул, женившись на какой-то ничтожной
ирландской стерве, которая обслуживала его в ресторане в Обиспо.
Все рассмеялись.
— Вы изумительны, — сказал Датчер, привлек её к себе и
поцеловал — поцеловал вежливо, сдержано, осторожно и в то же время
с намеком на некоторую вульгарность.