Поведение Антуана внушало спокойствие.Г-нТибо придвинул стул и сел;
его живой ум перебирал десятки вариантов,но заплывшее жиром лицо ничего не
выражало.
- Итак, - повторил он, - что же нам делать?
Антуан размышлял.
- Сегодня - ничего. Ждать.
Это было очевидно. Но невозможность покончить с неприятной историей тут
же,сразу,применив отцовскую власть,а также мысль о конгрессе моральных
наук,который открывался послезавтра вБрюсселе икуда онбылприглашен
возглавлять французскую секцию,вызвали у г-на Тибо приступ ярости, его лоб
побагровел. Он вскочил.
- Я подниму на ноги всю жандармерию,-крикнул он.-Или во Франции
больше нет полиции? Или у нас разучились разыскивать преступников?
Его сюртук болтался по обеим сторонам живота,складки на подбородке то
и дело ущемлялись углами воротничка,и он дергал головой, выбрасывая вперед
челюсть, точно конь, натягивающий поводья. "Ах, негодяй, - пронеслось у него
вмозгу.-Попасть быемуподпоезд!"Инакакой-томиг г-нуТибо
представилось,чтовсе улажено -выступление наконгрессе идаже,быть
может,избрание напост вице-президента...Нопочти втуже секунду он
увидел младшего сыналежащим наносилках,апотом вгробу,обрамленном
горящими свечами,увидел себя, сраженного горем отца, и всеобщее сочувствие
окружающих... Ему стало стыдно.
- Провести целую ночь в такой тревоге!-сказал он вслух.-Тяжело,
господин аббат, да, тяжело отцу переживать такие часы.
Он направился к дверям. Аббат выпростал из-за пояса руки.
- С вашего разрешения. - сказал он, потупясь.
Люстра освещала его лоб, наполовину прикрытый черной бахромкой волос, и
хитрое лицо,клином сбегавшее к подбородку.На щеках аббата проступили два
розовых пятна.
- Мысомневались,сообщать ливам об одном случае,сударь,который
произошел свашимсыном совсем недавно икоторый должно рассматривать как
весьма ивесьма прискорбный...Но в конце концов мы сочли,что в беседе с
вами могут выясниться важные подробности...Иесли выбудете так любезны,
сударь, уделить нам несколько минут...
Пикардийский акцент подчеркивал нерешительность аббата.Г-нТибо,не
отвечая, вернулся к своему стулу и грузно сел; веки его были опущены.
- В последние дни,сударь, - продолжал аббат, - мы уличили вашего сына
в проступках особого свойства... в проступках чрезвычайно тяжелых... Мы даже
пригрозили ему исключением.О,разумеется,лишь для острастки.Он вам об
этом рассказывал?
- Вы же знаете, какой он лицемер! Он, как всегда, промолчал!
- Невзирая на серьезные недостатки нашего дорогого мальчика, не следует
считать его испорченным существом,-уточнил аббат. - И мы думаем, что и в
последнем случаесогрешил онненамеренно,апослабости своей;здесь
следует усматривать дурное влияние опасного товарища,каких, увы, так много
в государственных лицеях.