Пошлитопкие
зеленеющиеберегаВорсклы.Был апрель. Весна захватывала дыхание птичьими
криками,воздухомисолнцем.Вотбольшое казацкое старинное село, а вот
одинокий,бедныйдворянскийхуторок...Рубашкинвзошелнадрянное,
покосившеесякрылечко,стал на пороге низенького старого домика и не узнал
своегодвоюродногобрата,оставленногоздесь когда-то кудрявым и румяным
ребенком,кактот,разумеется, не узнал его самого. Брат оказался рослым,
оборванным,седымисовершенно испитым стариком. После первых приветствий
оказалось,чтоэтот брат, Флор Титыч Рубашкин, совершенно прожился еще лет
семьназадикороталвекуженеу себя, а у старой и тоже седой своей
сестры,котораяунегововремяуспелакупитьегособственное имение.
Старухасестра, Васса Титовна, была слепая; Флору Титычу уже не на что было
пить;онупросилсяксестренахлебыи поместился у нее на кухне. Дни
проводилибрат и сестра вместе. Флор Титыч святцы ей вслух читал, а сестра,
дремля,вязалачулкина продажу для церкви. За обедом брат сестре кушанье
разливал,ложкуподавал,мясорезал,апослеобедаподбирал на спицы
спущенныепетлиее чулка. Родичи Адриана Сергеича жили в маленьком домике,
авбольшомпомещалосьсельскоеправление другого соседнего помещичьего
имения,гдевсенаследникивымерлииимениеэтопоступиловказну.
ВладельцевтогопоместьяРубашкинтакжекогда-тознал в детстве. "Наши
дворянскиеродывымирают!" - сказал ему уныло Флор Титыч, передавая брату,
каконис сестрой продали под то сельское правление свой родовой дом. "Там
внашихкомнатахтеперьживутстаршинаисельский писарь! - прибавила
сестра,-устаршины, говорят, медаль на груди. А писарь спит в той самой
комнате,гденашего папеньки и маменьки опочивальня была; в образной нашей
живутконторскиесторожа,аиздетскойсделанахолоднаядля штрафных
арестантов".-"Прихожуяраз туда, - перебил Флор Титыч, - а в коридоре
портретомпокойногодедушкикадкас водой прикрыта". Грустно вглядывался
АдрианСергеичвлицасвоих обедневших родичей. Но Флор Титыч не унывал,
хотянашееегонебывалодажегалстука,асквозь нанковые потертые
шароварыпросвечиваликрасныеголыеколени. Какие-то башмаки из суконных
обрезковбылинадеты на его мозолистые и избитые босые ноги. Лицо небрито.
Длинные седые волосы в беспорядке падали на сгорбленные плечи.
-Чтотыдумаешь,брат, с собою делать? - спросил его дня через три
Адриан Сергеич, оставшись погостить у них.
-Пошелбымилостынювгородпросить, да сестра не пускает. После
смерти своей хочет мне этот флигелек и хутор отказать.
-Нетебе,атвоимсемидочерям,которыевсев гувернантках! -
перебила его сестра.