Скажите на
милость: такой правильный человек, и вдруг - бац! - умирает..."
- Вот, возьмите, - сказал доктор, протягивая довольно толстую рукопись,
аккуратносложеннуюитщательноперевязанную ленточкой -будто это была
стопка завершенных дел.
Пан Попел растроганно принял рукопись и открыл первую страницу.
-И как чисто писано,- чуть не с благоговениемвыдохнул он. - Сразу
видно чиновника старой школы! Веговремена,сударь, не было ещепишущих
машинок, все писали от руки; тогда очень ценили красивый, четкий почерк.
- Дальше пойдет уже не так чисто, - проворчалдоктор.- Там он многое
перечеркивал, спешил. Да и рука уже не так бегла и тверда.
"Как странно, - думал пан Попел. - Читать рукопись умершего - ведьэто
всеравночтокасатьсямертвойруки.Дажевпочеркеестьчто-то
мертвенное...Ненадобы брать мнеэтодомой. Не надо быобещать,что
прочитаю".
- А стоит читать все? - спросил он нерешительно. Доктор пожал плечами.
I
Третьегодняопустилсяяна колени красцветшейкамнеломке,чтоб
очистить ее от сорной травы, иу меняслегка закружиласьголова,ноэто
случалось со мной нередко. Быть может, именно головокружение и было причиной
тому,чтоместо это мне вдруг показалосьпрекраснее, чем когда бытони
было: огнисто-алые колоски камнеломки и белые, прохладные султаны таволжника
заними - это было так прекрасно и чуть ли нетаинственно,что голова моя
пошлакругом. В двух шагах от менясиделна камне зяблик, головку склонил
набоки поглядывал наменя одним глазком: а ты, мол, кто таков?Ядышать
боялся, чтобнеспугнуть его,и чувствовал,какстучит у меня сердце. И
вдруг пришло это. Незнаюдаже,как иописать, но былоэтоудивительно
сильное и верное ощущение смерти.
В самом деле, не умею выразить иначе; кажется, страшно стеснило дыхание
или ещечто-то,-ноединственное, что я сознавал, была безмерная тоска.
Когда меняотпустило,я всееще стоял на коленях,только вруках сжимал
множествосорванных листьев. Этоощущениеопаловомне,какволна,и
оставило печаль, которая небыламненеприятна.Я чувствовал, как смешно
дрожат моиноги; осторожно пошел к скамейке сесть и, закрывглаза, твердил
про себя: "Ну вот и оно, вотоно". Однакоужаса никакогонебыло, только
удивление, и еще мысль,что надокак-то с этим справиться. Позже я решился
открыть глазаи шевельнуть головой. Господи, каким прекрасным показался мне
мой сад- как никогда, никогда; даведьничегомне иного не надо, только
сидеть воттак, смотреть насвети тени,наотцветающийтаволжник,на
дрозда, который выклевываетчервя. Давно когда-то - вчера - я говорил себе,
чтовыкопаювеснойдва дельфиниума, зараженных плесенью,ипосажу на их
местодругие.Теперь,видно, неуспею, ина будущийгодвырастут они,
обезображенныесловно проказой.