Отвечать не хотелось, но телефон звонил и звонил. Кто-то на том конце линии был очень настойчив.
С работы звонить не могли, думал он, предупреждены, я отпросился. – Для остальных меня нет уже давно. – Тогда кто? – Может быть отвяжутся? – Никого слышать не хочу.
Словно по заказу телефон замолчал. Но не успел Виктор вздохнуть с облегчением, как звонок с новой силой взорвал тишину.
Нужно ответить, нехотя решил он. – И отключить хотя бы звук звонка, иначе на него сбегутся все работники этого дома.
Он достал из кармана телефон, взглянул на него и… чуть не выронил его из рук.
На дисплее крупными зелёными буквами высветилось имя «АКСЁН».
Дрожащим пальцем, он потянулся к кнопке «ответить», но решиться её нажать так и не смог – он не знал, что сказать своему деду, не представлял, как ему можно объяснить то, что задумал.
Почему-то он был абсолютно уверен, что звонит именно он – его давно умерший родственник и это очень пугало его.
Виктор оказался совершенно не готов к такому неожиданному разговору ….
Телефон продолжал звонить, но он его больше не слышал….
От своего страха и нерешительности Виктор словно застыл…, время остановилось для него…, по крайней мере, так это выглядело со стороны, но сам он был уже очень далеко….
Совершенно не понимая как…, и даже не догадываясь, что происходит, он удивительным образом оказался за пределами своей реальности….
2. Место
Орловская область, деревня Дары. Российская глубинка, край Черноземья, островок обжитой земли, затерявшийся среди бескрайних лесов и полей.
И два мальчика – Игорь и Виктор.
Игорь четырнадцати лет, местный деревенский и Виктор двенадцати лет, приехавший на школьные каникулы к бабушке, деду и тётке с мужем из Ленинграда.
Шёл 1975 год. Июль месяц. Было раннее утро.
Ребята лежали на травяном откосе оврага, вяло переговаривались, грелись на солнце, чуть приподнявшимся над горизонтом.
Пасли коров.
Вернее, если быть абсолютно точным, коровы паслись сами, нужно было лишь посматривать за тем, чтобы они не отбились от стада, и не заходили на колхозное поле, начинавшееся за кромкой оврага.
Ежедневный, годами проверенный маршрут, приучил животных быть послушными. Они знали, куда можно, а куда нельзя идти. Знали и то, что за нарушение последует наказание в виде лёгкого удара кнутом. Но коровам и не нужно было никуда идти – на склонах оврага росла сочная густая трава, которая им нравилась, а на дне оврага тёк ручей, где животные могли утолить свою жажду.
Пастухов работа не напрягала, и ребятам было хорошо.
Самое сложное в этой работе заключалось в том, что вставать приходилось рано. В пять тридцать утра нужно было прийти на выгон – центральную площадь с грунтовым покрытием, расположенную в центре села, и забрать стадо. Именно туда жители села пригоняли своих животных и передавали пастухам.
Когда все коровы оказывались на месте, пастухи перегоняли стадо к дальней восточной границе села. В место, где начинался овраг, где была первая остановка, где коровы паслись до обеда, до первой своей дойки.
Овраг там был широким – не менее ста метров в поперечнике, но глубоким не был, каких-то, метров восемь – десять. Его откосы, по трём сторонам, полого спускались к ручью. Дальше он тянулся с востока на несколько километров к западу. Постепенно он становился глубже и уже. На западной оконечности оврага, его глубина составляла уже метров тридцать, а ширина всего шестьдесят. Там же он плавно переходил в крутые берега реки со странным названием Сосна.
Почему Сосна? – Не помнил уже никто. С деревом «сосной» это точно связано не было. Вдоль реки, на обозримом пространстве, вообще, не было лесов. Сосны по реке тоже не сплавлялись. Ближайший перелесок в нескольких километрах к югу от деревни, был смешанным. Состоял в основном, из кустов жимолости и осин, с небольшими вкраплениями берёз, с ещё меньшим количеством елей и буквально с несколькими массивными вековыми дубами, случайно затесавшимися в компанию менее благородных деревьев.
Возможно, название реки произошло от слова «сон». – Река текла медленно, неторопливо, вяло неся свои воды неведомо куда, словно только что проснулась, будто бы со сна. Так же как и всё, что происходило рядом с ней. – Жизнь в деревне Дары, как впрочем, наверное, в любой деревне, тоже текла не спеша. – Колхозники трудились в поле, звук далёких тракторов и комбайнов иногда доносился до опустевших домов, но их суета почти никак не касалась вяло текущей жизни деревни. Как не касалась она Виктора и Игоря – двух пастухов, мальчишек, двоюродных братьев нисколько не страдающих от этого, вполне довольных существующим порядком вещей.
Довольны таким порядком были и коровы, которых эти ребята пасли.
Животные целый день находились в границах оврага и постепенно в течение дня, перемещались в сторону реки. Это перемещение было тоже очень медленным. Животные просто щипали перед собой траву, объедали вокруг себя участок и делали шаг вперёд. Минут за тридцать они расходились в разные стороны и кому-то из ребят, а может быть и обоим сразу, приходилось подниматься, брать свои кнуты и собирать стадо.
Пасти коров, не было их постоянной обязанностью. Такое происходило редко. Не чаще шести дней за сезон. Существовала определённая очерёдность, и определялась она просто. – В стаде было сорок пять коров. Семье Игоря принадлежали две. Соответственно, пасти коров нужно было два дня. Дальше эта обязанность переходила к следующей семье. Так по кругу, пока снова не подходила очередь – два раза, каждые сорок пять дней пока на склонах оврага росла трава. Сезон заканчивался, и коров загоняли в стойло до следующей весны. Очерёдность оставалась неизменной и чётко отслеживалась. Каждый знал, когда ему необходимо быть пастухом. Начало сезона, как и его конец, определялись коллективно.
Схема работала безотказно.
Виктор не был обязан заниматься этим с Игорем – никто его не заставлял. Как не был обязан помогать в поле, а это тоже изредка приходилось делать. Он в этой деревне был гость. Он не привык рано вставать и работать руками, но Игорь был не просто его двоюродный брат, но ещё и друг, а помочь другу для Виктора было естественным.
Да и как бы он выглядел в глазах родственников – бабушки Паши, деда Сергея, тёти Шуры, её мужа дяди Коли, хлеб которых он ел, если бы отлынивал от работы? – Они, конечно, не сказали бы ничего, но их отношение к нему изменилось бы однозначно. Виктор это понимал. На их месте он сам изменил бы отношение к человеку, и совсем не в лучшую сторону, если бы тот ел, спал и развлекался, пока его близкие родственники работали.
В поле, на прополке бывало тяжело, но он не жаловался. Тем более, не жаловался здесь. Побыть в роли пастуха было даже интересно. Это был его первый такой опыт. И на его взгляд это даже работой назвать было нельзя. Если не брать в расчёт, что пришлось встать ещё до рассвета, всё остальное выглядело сплошным удовольствием.
Для мальчишки двенадцати лет прогулка по откосам оврага вместе с другом, была только в радость.
У Виктора появился длинный кнут, которым Игорь научил его громко щёлкать и которого побаивались коровы. Появилось большое стадо коров, послушное его кнуту. Рядом с ним был друг, с которым интересно. А ещё, как приложение к работе, появились откосы оврага, с которых можно было стремительно сбегать, прыгать или скатываться по траве. Появились заводи ручья, на дне оврага, по пути следования стада, где можно было ловить пескарей и тритонов. На небольших его перекатах, можно было находить разноцветные камни – окатыши и где, пусть редко, но иногда всё же попадались кристаллы железной руды.