– Тебе придется заказать в банке еще одну зеленую сумку, потому что этот парень поможет тебе ее наполнить.
Карла просияла.
Наведя порядок, Энца собрала в сумочку еду – черствую булку, кусок сыра и яблоко. На цыпочках прокравшись мимо синьоры Буффа, храпевшей в гостиной, она вышла на улицу, заперев за собой дверь. Затем быстро зашагала по темным улицам Хобокена, стараясь не привлекать к себе внимания мужчин, группками стоявших на углах улиц, и женщин, сидевших на крылечках и наслаждавшихся освежающим ночным воздухом.
Порой какой-нибудь молодой человек, перегнувшись через перила балкона, свистел ей вслед. Она слышала смех его друзей, и по спине пробегал холодок страха. Энца не рассказывала отцу, что работает в ночную смену. Он стал бы волноваться, узнав, что она в одиночестве бродит по ночному Хобокену.
Чтобы обезопасить себя, Энца придумала маленькие хитрости. Следует перейти улицу, чтобы оказаться в поле зрения полицейского, совершающего обход, но, если его нигде не видно, а при этом чувствуешь на себе чей-то взгляд, то надо нырнуть в переулок и переждать, пока не минует угроза, потом можно будет еще полмили пройти спокойно.
Швейная фабрика Меты Уокер была самой большой в Хобокене. Первый этаж из местного песчаника надстроили двумя деревянными, крашенными в серый цвет, и они походили на дешевый бумажный колпак, нахлобученный во время вечеринки. Снаружи змеились металлические пожарные лестницы, на их квадратные площадки открывались двери, помеченные словом «Выход». Курьеры часто использовали их, чтобы передать послание фабричным работницам.
На фабрике работало около трех сотен девушек. Они трудились по двенадцать часов, посменно, обеспечивая круглосуточный график шесть дней в неделю. Операторы машин требовались постоянно, и этот круговорот превратил фабрику в отправную точку для множества иммигранток.
Фабрика производила женские хлопковые блузки всевозможных фасонов: с круглым воротником и застежкой сверху донизу; с гладкой планкой и гофрированным лифом; с квадратным вырезом и кружевной оборкой; с длинными рукавами и стоячим воротником в полдюйма, а также в популярном стиле «смокинг» – без воротника, с кокеткой и коротким рядом пуговиц.
Энца собрала дюжину белых хлопковых блузок, связала их вместе полосой ткани из остатков раскройки, бросила в полотняную корзину на колесиках, в которой уже было штук двадцать подобных связок, и покатила корзину в цех отделки. Толкая ее, Энца громко практиковалась в английском – за грохотом машин все равно ничего слышно не было.
– Эй, макаронница! – окликнул ее Джо Нил, когда она проходила мимо.
Джо, работавший в цехе отделки, был племянником владельца фабрики. Крепко сложенный, пяти с небольшим футов росту, с гладко зачесанными каштановыми волосами, по последней моде разделенными посередине ровным пробором и блестевшими от помады, он улыбался ярко-белыми зубами американского богача, вскормленного на отборном молоке. Джо дразнил девушек, и многие его боялись. Он расхаживал по фабрике с таким видом, будто уже ее хозяин.
– Когда ты пойдешь со мной гулять? – прошипел Джо. Он шел по пятам за Энцей, толкавшей корзину.
Энца оставила его слова без внимания.
– Отвечай мне, макаронница!
– Заткнись, – произнесла Энца спокойно и твердо, как научила ее Лаура, лучшая подруга.
Джо Нил уже поработал в самых разных цехах фабрики, но нигде не задерживался надолго. Другие девушки-операторы рассказывали Энце, что Джо выгнали из военной школы, куда послали, чтобы он исправился. Девушки предупредили о нем Энцу в первый же день и посоветовали ей избегать этого негодяя. Но с тех пор, как в ее обязанности стала входить доставка блузок в цех отделки, это стало невозможно. Сначала Джо пытался флиртовать с Энцей. Когда она не ответила на ухаживания, его насмешки усилились.