Его жена рыдала так громко, что моих всхлипываний даже не было слышно.
Я не хочу вдаваться в подробности похорон, они не имеют отношения к теме. Когда толпа расходилась с кладбища Ферикёй, меня крепко обнял незнакомый человек.
– Я тебя знаю много лет, Джем-бей, – сказал он.
Заметив, что я по-прежнему его не узнаю, он, извинившись, положил мне в карман свою визитку.
Я нашел визитку только две недели спустя, когда вернулся к повседневным делам. Я попытался вспомнить лица людей, встречавшихся мне, чтобы понять, кем может быть этот Сырры Сияхоглу, который жил в Онгёрене и занимался «типографскими изданиями, визитками, приглашениями и рекламой».
Так и не вспомнив Сырры-бея, я отправил ему письмо по электронной почте, указанной на визитке. Я хотел спросить Сырры-бея о прежних жителях Онгёрена, а также выудить у него информацию об участке, который собирался купить.
Мы встретились десять дней спустя в закусочной «Сарай» в Нишанташи, и насколько короткой была эта встреча, настолько же она и потрясла меня.
Сырры-бей знал моего отца, очень уважал его и был счастлив, что пришел на похороны выразить свои чувства. Увидев меня на похоронах, он сразу меня узнал. Ведь я был точной копией отца: машаллах, я был таким же красивым, светлолицым и добрым, как он. Мой отец был большим патриотом и очень самоотверженным человеком. Он пожертвовал себя своей стране. Он делал это от чистого сердца. Он перенес пытки, но никогда не сдавался; сидел в тюрьмах, но от идей своих не отказался. К сожалению, моего отца оклеветали его собственные приятели.
– Что значит – оклеветали, Сырры-бей?
– Джем-бей, я не хочу время нашей встречи тратить на старые политические сплетни и прочие грустные глупости. У меня есть к вам просьба. Ваша компания «Сухраб» интересуется моим скромным участком, но ваши специалисты по недвижимости и инженеры обращаются со мной несправедливо. Вы – сын отца, который не терпел несправедливости, и я подумал, что вам нужно об этом знать.
Оказывается, ему не заплатили по установленной цене, как платили всем, потому что на его участке обнаружились совладельцы, претендовавшие на долю, а он был уверен, что участок принадлежит только ему.
– Сырры-бей, я могу узнать кадастровый номер вашего участка?
– Я даже принес ксерокопию свидетельства о праве собственности. Но, пожалуйста, не делайте ложных выводов, узнав о совладельцах.
Взяв копию, я попытался рассмотреть план участка и, задумавшись, проговорил:
– Видите ли, Сырры-бей, я ведь тоже был в Онгёрене очень давно. Я немного знаю те места.
– Конечно, Джем-бей. Вы еще приходили к нам в театр. В тот месяц Тургай-бей с женой жили у меня в квартире, выходившей окнами в сад, а родители Тургай-бея – в квартире на верхнем этаже.
Так это был тот самый мастер по вывескам, в доме которого я занимался любовью с Рыжеволосой Женщиной! Именно его жена, открыв дверь, сообщила мне, что актеры уехали. Почему я сразу не догадался?
– Вы копали с Махмудом-устой колодец, – сказал он. – Мой участок находится рядом с вашим колодцем. Когда Махмуд-уста, спасибо ему, нашел воду, там вскоре все застроили коммерсанты. Я толком ничего не зарабатывал в мастерской вывесками, но через год-два года мы с женой, насобирав денег, тоже купили землю. Сейчас этот участок – все для моей семьи.
Так я узнал, что с Махмудом-устой ничего не произошло, оказывается, он продолжал и дальше копать колодцы. Чтобы успокоиться, я принялся рассматривать посетителей закусочной: студентов, женщин, мужчин в галстуках, но все мои мысли были в прошлом.
Почему я тридцать лет верил, что мог нечаянно убить Махмуда-усту ведром?
Конечно же, потому, что читал об Эдипе и поверил в ту историю.
В действительности Махмуд-уста остался жив, нашел воду, и Хайри-бей осыпал его подарками и новыми заказами.