Напрасноявнушалсебе,чтоя не простодеревенский юнец,а
состоятельныйвладелец поместья и мне нечего робеть передэтимидевицами,
тем более что старшая была лишь немногим старше меня, и, разумеется, ни одна
из них не была ивполовинутак образованна, как я. Но эти доводы ничуть не
помогали делу, и несколько раз ясильно краснел, вспоминая, что сегодня я в
первый раз в жизни побрился.
Несмотря на все ихусилия, нашабеседа не клеилась, и старшая сестра,
сжалившисьнад моейнеуклюжестью,селаза клавикорды,которымивладела
мастерски, и принялась развлекать меня игрой, потом стала петь шотландские и
итальянскиепесни.Япочувствовал себячуточкунепринужденнее ивскоре
осмелел настолько, что, вспомнивпесню, которойнаучил меня Аланв пещере
близКэридена, насвистал несколько тактовиспросил девушку, знает ли она
ее.
Она покачала головой.
-- В первый раз слышу, -- ответила она.-- Просвистите всю до конца...
А теперь еще раз, -- добавила она, когда я просвистел.
Она подобрала мелодию на клавишах и, к моему удивлению, тут же украсила
ее звучными аккордами. Играя,она скорчилазабавную гримаскуи ссильным
шотландским акцентом пропела:
Ферно ль я подобрала мотив?
То ли это, что вы мне швистели?
-- Видите, -- сказала она, -- я тоже умею сочинять стихи,только они у
меня без рифмы. -- И опять пропела:
Я мисс Грант, прокурорская дочка,
Вы, мне сдается, Дэфид Бэлфур.
Я сказал, что поражен ее талантами.
-- А как называется эта песня? -- спросила она.
-- Не знаю, -- ответил я. -- Я называю ее просто песней Алана.
Девушка взглянула мне в глаза.
-- Я будуназывать ее "песней Дэвида", -- сказала она, -- ноесли она
хоть чуть-чуть похожа на ту, что ваш тезка-израильтянин пел перед Саулом, то
я неудивляюсь,что царь не получил никакогоудовольствия,ведь мотив-то
довольно унылый. Имя, которым выокрестили песню, мне не нравится; такчто
если когда-нибудь захотите услышать ее еще раз, называйте по-моему.
Это было сказано так многозначительно, что у меня екнуло сердце.
-- Почему же, мисс Грант? -- спросил я.
-- Дапотому,--ответиламисс Грант,--что,есливас все-таки
повесят, я положу ваши последние слова и вашу исповедь на этотмотив и буду
петь.
Сомненийне было --ей что-то известно и о моей жизни и омоей беде.
Чтоименно онаузнала и какимобразом --догадатьсябыло труднее.Она,
конечно,знала, что имя Алана произноситьопасно, ипредупредила меняоб
этом;и,конечно же,она знала, что меняподозреваютвпреступлении. Я
решил,что резкостьее последних слов (вследза ними она тотчас же громко
заиграла что-то бравурное) означала желание положить конецэтому разговору.
Я стоял рядом с нею, делал вид, будто слушаюи восхищаюсь, на самом же деле
меня далеко унес вихрь собственных мыслей.