--Меня нынчепринимают последним, --сказалон, вздернувплечии
разводя руками.-- Такневсегда бывало, сэр, новременаменяются.Все
обстоялоиначе, юныйджентльмен, когдашпага былав чести,а солдатская
доблесть ценилась высоко.
Он растягивалслова, чуть гнусавя, как все горцы, и это почему-то меня
вдруг разозлило.
-- Мне кажется,мистер Макгрегор,-- сказал я, --чтосолдат прежде
всего должен уметь молчать, а главная его доблесть -- никогда не жаловаться.
-- Я вижу, вы знаете мое имя, -- он поклонился, скрестивруки, -- хотя
сам я не вправе его называть. Что ж, оно достаточно известно:я никогдане
прятался от своих врагов и называл себяоткрыто; неудивительно, если и меня
самого и мое имя знают многие, о ком я никогда не слыхал.
-- Да, ни вы не слыхали, -- сказал я, -- ни пока еще многиедругие, но
если вам угодно, чтобы я назвал себя, то мое имя -- Бэлфур.
-- Имяхорошее,-- вежливо ответил он, -- его носятнемало достойных
людей. Помню, в сорок пятом году у меня в батальонебыл молодой лекарь, ваш
однофамилец.
-- Это, наверное, был брат Бэлфура изБайта, --сказал я; теперь уж я
знал об этом лекаре.
--Именно, сэр,-- подтвердил ДжемсМор. -- Атаккак мы сражались
вместе с вашим родственником, то позвольте пожать вашу руку.
Он долго и ласково жал мне руку, сияя так, будто нашел родного брата.
-- Ах, -- воскликнул он, -- многое изменилось с тех пор, как мы с вашим
родичем слышали свист пуль!
--Онбылмнеочень дальним родственником, --сухо ответил я, -- и
должен вам признаться, что я его никогда и в глаза не видал.
-- Ну, ну, -- сказал Джемс Мор, -- это неважно. Но вы сами...ведь вы,
наверное, тоже сражались? Я не припомню вашего лица, хотя оно не из тех, что
забываются.
--Втотгод,которыйвыназвали, мистерМакгрегор,ябегалв
приходскую школу, -- сказал я.
--Как вы еще молоды! -- воскликнул он. -- О, тогда вам низа чтоне
понять,что значит для меня наша встреча. В мойгорький часвдоме моего
врага встретить человекаодной кровис моим соратником-- это придает мне
мужества,мистерБэлфур,какзвукигорских волынок. Сэр,многие из нас
оглядываются на прошлое с грустью, а некоторые даже со слезами. В своем краю
яжил, каккороль;ялюбил свою шпагу,свои горы, веру своихдрузейи
родичей, и мне этого было достаточно. А теперья сижу в зловонной тюрьме, и
поверите ли, мистер Бэлфур,-- продолжал он, беря меня под руку и вместе со
мной шагая по комнате, -- поверите ли, сэр, что я лишен самого необходимого?
По злобному навету враговвсе мое имущество конфисковано. Как вам известно,
сэр, меня бросили в темницу по ложному обвинению в преступлении, в котором я
так женеповинен, как и вы. Онине осмеливаютсяустроить надо мной суд, а
тем временем держат меняв узилище раздетого и разутого. Как жаль; что я не
встретилздесь вашего родича или его брата из Бэйта.