ГЛАВА IV. ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ПРОКУРОР ПРЕСТОНГРЭНДЖ
Мой родственник заставил меня отобедать с ним -- "дабы поддержать честь
дома", -- сказал он; поэтому наобратном путияшагал гораздобыстрее. Я
думал толькоотом, как бы поскореепокончить соследующей частьюмоего
дела,испешилнавстречу опасности;ведь длячеловекав моем положении
возможностьотделатьсяотколебанийиискушениясамапосебеочень
соблазнительна; тем сильнее было мое разочарование, когдая, добравшисьдо
дома Престонгрэнджа, услышал, что егонет. Должно быть, мне сказали правду,
иего в самом деле не было дома ни в ту минуту, ни в последующиенесколько
часов; но потомя убедился, что Генеральный прокурор вернулся и принимает в
соседней комнатегостей, а о моем присутствии, очевидно, просто позабыли. Я
бы давно ушел, если бы не страстное желание немедленно рассказать все, что я
знаю,чтобы наконец-то заснутьсоспокойной совестью. Сначалая пробовал
читать:в маленькомкабинете, гдея ждал, быливсевозможныекниги.Но,
боюсь, от этого чтения было мало проку; анебо тем временем заволокли тучи,
сумерки наступилираньше обычного,акабинетикосвещалсяоконцемвроде
бойницы,ивконцеконцовмнепришлосьотказатьсяотединственного
развлечения (если это можно так назвать) и остальное время ждать в тягостном
безделье.Впрочем, одиночествомоенесколькоскрашивалидоносившиеся из
ближнейкомнаты приглушенные разговоры, приятные звуки клавикордов и поющий
женский голос.
Незнаю, который был час, но уже давно стемнело, когда дверькабинета
открылась и на пороге появился освещенный сзади высокий мужчина. Я тотчас же
встал.
-- Здесь кто-то есть? -- спросил вошедший. -- Кто это?
-- Я пришел к Генеральному прокурору с письмом от лорда Пилригского, --
ответил я.
-- И давно вы здесь?
-- Боюсь назвать точно, сколько именно часов, -- сказал я.
-- Впервые об этом слышу, -- скоротким смешком отозвался вошедший. --
Должнобыть,моячелядьпозабылаовас.Новысвоегодобились,я
Престонгрэндж.
Сэтимисловами онпрошелвсмежную комнату, кудапо его знакуя
последовал за нимигде онзажег свечу и сел за письменный стол. Это была
длинная, но просторнаякомната,сплошь уставленнаякнижными полками вдоль
стен.Огонек свечи вуглуслабо освещал статнуюфигуру и энергичное лицо
Генерального прокурора. Онбыл красен, глаза его влажно блестели, и, идяк
столу, он заметно пошатывался. На нем, несомненно, сказывался обильный ужин,
однако и разум и язык повиновались ему полностью.
-- Ну чтоже, садитесь, сэр, -- сказал он, -- и давайте сюда письмо из
Пилрига.
Он небрежно пробежал глазами начало письма, взглянул на меняи кивнул,
дойдя домоегоимени,нопоследние строчки, как мне показалось, прочел с
удвоенным вниманием-- я даже могупоручиться,чтоон перечел их дважды.