Религия этого коварного и ничтожного Христа - слабого, больного,всеми
преследуемого, желающего перехитрить сиюминутных тиранов и обманом заставить
их признать его учение о братстве, чтобы оттянутьсвоюказнь-таквот,
именнохристианствоосвятилосмехотворныебратскиеузы.Втуэпоху
христианство было слабой стороной, оно представляло интересы слабых людейи
должно было вещать на их языке, и в том нет ничего удивительного.Нояне
понимаю, как человек, не будучи слабым и христианином, добровольно принимает
на себя подобные ограничения, запутывается в этом мифическом клубкесвязей,
которые, ничего не предлагая, лишаютегосамогоглавного;следовательно,
можно с уверенностью сказать, что среди людейнетольконикогданебыло
братства, но и быть не могло, так как это противоречит Природе, у которойи
в мыслях не было сделать людей равными - напротив, онасделалавсе,чтобы
разделить их. Мыдолжныосознать,чтонасамомделеидеюобратстве
предложили нам слабые и узаконили ее, когдавихрукиперешлижреческие
функции; однако мыслящий человек не имеет права оказаться в этой ловушке.
- Выходит, люди не могут бытьбратьями?-живопрервалаяего.-
Значит, нет никаких связей междумнойидругимилюдьми?Нотогданаши
отношения заключаются только в том, что я должнавзятьотнихкакможно
больше и отдать как можно меньше?
- Именно так, - удовлетвореннокивнулНуарсей.-Ведьто,чтоты
отдаешь, для тебя потеряно навсегда, и наоборот. Могу добавить, что ядолго
искал в своем сердце образповедения,соответствующийнеписаномукодексу
Природы, и, в конце концов, нашел его: никого не любить, никому не помогать,
никого не считать братом и служить исключительно своим страстям.Натомя
стою и буду стоять всегда. Кодекс этот гласит:когдаденьги,благополучие
или сама жизнь этих, якобы, моих братьев необходимы длямоегосчастьяили
моего существования, я забираю их силой, если я силен, или хитростью, если я
силен недостаточно; но еслимнеприходитсяплатитьзаэто,ястараюсь
платить как можно меньше. Повторяю: ближний ничего для меня не значит, между
нами нет никаких позитивных отношений, а если и существуеткакая-тосвязь,
она заключается в том, чтобы коварством получить от него то, что янемогу
отобрать силой, но если можно обойтись одной силой,притворствомненик
чему, ибо оно для меня унизительно, и я прибегаю кнемутольковкрайнем
случае.
Еще раз послушай меня, Жюльетта: будь глуха квоплямгоряинищеты.
Если хлеб несчастного пропитан его слезами, если рабский труд дает ему самую
малость, чтобы только свести концы с концами инедатьсемьеумеретьот
истощения, если налоги, которые он должен платить, забирают львиную долюиз
того, чтоонзаработал,еслиегораздетые,разутые,неграмотныедети
вынуждены бродить в поисках хоть какой-то пищи, за которую надо сражатьсяс
дикими зверями, если в груди его жены,истощеннойотнепосильныхтрудов,
иссушенной постоянной нищетой, нет молока для их первенца,чтобыонвырос
крепким и не попал в пасть волку, если, сгорбившись от груза лет, болезней и
горестей, он ничего не видит впереди, кроме смертного приговора, ккоторому
неудержимо несет его рок, и если за всю свою жизнь он ни разуневиделни
одной звезды, которая ярко и безмятежно сияла бы над его опущеннойголовой,
- тем хуже для него.