Марик вскочил, в панике закружился по деннику, надеясь найти укрытие. Скрипнула дверь, и в конюшню вошли люди. Марик метнулся в дальний от двери угол.
– Только не ко мне, только не ко мне, только не ко мне, – причитала из-за стены Тётушка Бу, очевидно, пытаясь скомпоновать потеснее свои выпирающие из-за кормушки формы.
– Ну, и где наш больной? Ведите Тунгуса, – распорядился звучный незнакомый голос.
Тётушка Бу со вздохом облегчения привалилась к стене. Стена жалобно застонала.
Заскрипела дверь денника, и по коридору раздалось цоканье копыт. Тунгус шёл очень медленно, словно каждый шаг давался ему с трудом. У развязок шаги остановились.
Марик вслушивался, затаив дыхание. Зловеще звякнул какой-то инструмент. Тут же нервно затоптался Тунгус, и что-то сразу же звучно загрохотало по полу.
– Но-но! Не балуй, – строго приказал голос.
Тунгус зашипел, грозно клацнул зубами, но топтаться перестал. Было слышно, как по спинам лошадей бегают мурашки.
– Здоров! – услышал Марик вердикт голоса. – Если опять начнёт прихрамывать, попробуйте компрессы, я напишу рецепт.
Тунгус, громко цокая копытами, вернулся в денник.
Прильнув к двери, Марик с облегчением слушал незнакомые шаги. Ветеринар, кажется, уходил!
Но что это? Шаги замерли напротив его денника! Марик почувствовал, как сердце его камнем упало куда-то в желудок, а потом вместе с желудком ухнуло в копыта. Щёлкнула задвижка, и дверь, испустив тихий, как будто придушенный скрип, отворилась. На пороге показалась сияющая Зануда. Приветственно взмахнув недоуздком, она сказала:
– Иди сюда, смотреть тебя будем!
Марик отчаянно замотал головой.
– Да не бойся, глупыш, ветеринар – это совсем не больно!
Марик изо всех сил вжался в стену. Он догадывался, что ветеринар – это и опасно, и больно, и страшно, а радужный вид Зануды только усиливал его подозрения. Зануда же, не обращая внимания на протесты жеребёнка, вывела его, упирающегося, в проход и поставила на развязки, затянув их так туго, что Марик едва мог пошевелить головой. Он не мог сделать ни шага, не мог обернуться. Он был в западне!
Сзади послышались шаги ветеринара. Марик напрягся и зажмурился, от страха он слегка дрожал. Но вот наступила тишина, а затем… чья-то рука легла ему на спину!
От неожиданности Марик вздрогнул и подскочил. Скосив глаза, он увидел стоящую рядом добродушно улыбающуюся женщину. Она подмигнула ему и ласково почесала шею. От неё веяло спокойной уверенностью и таким необычайным, невиданным теплом, что Марик забыл о ветеринаре. Ловкие пальцы пробежали по его ногам, и Марик почувствовал, что сердце с желудком возвращаются на свои места. Женщина посветила фонариком в его глаза, потрогала уши, заглянула в зубы и даже пощупала язык.
– На передах небольшой размёт, а так проблем нет.
Марик в смятении взглянул на свои ноги, но никакого размёта там не увидел. Женщина между тем продолжала объяснять:
– Сена должно быть вволю (Марик начал проникаться к ней всё большей симпатией), выгул тоже увеличить максимально (симпатия стремительно перерастала в любовь), овёс… ну, оставьте пока, как есть, больше ему не надо (Марик разочарованно вздохнул, но он помнил, что даже лучшие из людей не идеальны).
Зануда отстегнула верёвки и отвела Марика обратно в денник. Облегчённо отфыркиваясь, он радостно подпрыгнул – ему чудом удалось избежать встречи с ветеринаром! Видимо, эта добрая женщина его и спасла, от Зануды-то не дождёшься…
Глава 5, в которой Марик знакомится с чужаком, и они вместе отправляются совершать подвиг
Сильные порывы ветра швыряли мелкие снежные крупинки в лицо, леденили уши и губы. Усы совершенно заиндевели и неприятно оттягивали кожу. Снег падал, не останавливаясь, укутывая смёрзшуюся, изрытую копытами землю белым одеялом.
Марик повернулся к ветру спиной и почувствовал, как тот взъерошил ему шерсть, лихо гуляя по шкуре, старясь пробраться как можно глубже.
Жеребёнок потёрся мордочкой о ногу: снег намерзал на чёлку и ресницы, мешая смотреть на лес.
Лес отвечал Марику сонным усталым взглядом. Хрупкая рябинка прислонилась к вековой смолистой ели, обняв её гибкими ветвями, усыпанными ярко-красными ягодами. Ель хмурилась в полудрёме, покачивая своими развесистыми лапами. Покрывшись снежной сединой, лес словно одряхлел.
Марик задрал голову и задумчиво уставился на вершины елей. Вот живут они и живут веки вечные, а перед глазами у них, словно мгновение, пролетают одна за одной жизни маленьких лошадей. Какие громадные! Небось, даже и не замечают его. Берёзы, рябины, они совсем другие: вечно юные, добрые, ласковые… Поговорить с ними, конечно, нельзя, но можно просто постоять рядом, почувствовать ласковое прикосновение листьев, услышать шелест ветра в их ветвях. Но зимой деревья спят.
Из конюшни донеслись шаркающие шаги конюха, и тут же – незнакомая дробь копыт. Марик поднял уши, шумно втянул ноздрями колючий воздух и насторожился. Из-за угла показался конюх, а рядом с ним подпрыгивала, беснуясь, чёрная туча во вспышках белых молний.
Конюх одной рукой с трудом открыл леваду. Туча вихрем ворвалась внутрь, резко затормозила, отряхнулась, фыркнула и обрела очертания. Перед Мариком возник вороной жеребёнок с белоснежными отметинами на лице и ногах. Он был выше Марика, крепче сложен и, очевидно, постарше. Его широко раскрытые глаза с озорным любопытством смотрели на Марика.
– Ты кто? – Марик прежде и не догадывался о существовании других жеребят. – И откуда ты взялся? Вчера тебя тут не было, я точно знаю!
– Я приехал! – Голос у жеребёнка был звонкий, задорный и в то же время внушающий уважение. – Теперь придётся жить в этой дыре… Уму непостижимо – до чего тесная у вас левадка! Да ещё и с колдобинами!
Марику стало обидно за свой дом, но он не придумал, что ответить.
– А откуда ты приехал?
– Из другой конюшни. Там было неплохо, даже очень. Моё имя – Кай. А ты – Марик, я знаю. Слышал, как тебя конюх звал.
– А что, бывают другие конюшни? – у Марика от изумления перехватило дыхание. Неужели мир такой огромный? Существуют какие-то другие конюшни, другие левады, другой лес… И там живут другие лошади?
– Конечно, бывают! Я уже в трёх пожил! Твоя – четвёртая. И совсем не идеальная!
Марик заложил уши и чуть оскалился. Он сделал так первый раз в жизни – очень уж разозлил его этот чужак! Старый ворон на ели насмешливо каркнул. Кай засомневался, но всё-таки отступил на шаг.
– Ладно, не дуйся! Просто она, правда, не самая-самая… Забудь! Давай лучше придумаем, что мы будем делать? Давай убежим?! Нет! Давай сломаем забор?! Или… нет! Выроем подкоп! Или, вон, смотри, какая огромная железяка совсем рядом с левадой! Может, опрокинем её?! Будет отличный Бдз-з-зы-ы-ынь! – весь во власти своих идей, Кай нетерпеливо пританцовывал.
– Я даже не знаю, – с сомнением произнес слегка ошеломлённый Марик. Ему, конечно, всегда хотелось совершить какой-нибудь подвиг – что-нибудь сломать или опрокинуть, чтобы другие лошади не думали, что он маленький и ни на что не способен. Он всегда с некоторой завистью смотрел на убегавшую из левады Тётушку Бу, на Лилу, ювелирно выгрызавшую забор, на тётю Лайзу, таскавшую за собой конюха на верёвке. Но, когда появлялась возможность проявить себя, Марик, стесняясь, отступал, в глубине души считая себя ещё не готовым проявить настоящий героизм. – А ты уже делал что-то подобное?
– Ну-у-у, – потянул Кай, – кое-какие штучки мне удавались. Давай-ка для начала попробуем выйти отсюда!
Марик с замирающим от страха и восторга сердцем кивнул. Кай подошёл к воротам и, немного повозившись, открыл щеколду. Радостно вскрикнув, он сунул нос в щель, однако ворота не открылись – хитрый конюх надёжно привязал дверь чомбуром.