– Это что ж они делают, а?! – Кай был вне себя от злости. Он грыз и теребил узел, бил по нему копытом, но всё безрезультатно. – Нам подвиг надо совершать, а тут дверь привязана! – в отчаянии взвыл он.
– Давай я попробую? – Марик аккуратно подошёл сбоку, чуть опустив голову, но прижав назад уши. Жест был хитрый: с одной стороны, Марик Кая прогонял, а с другой – вежливо просил. И, как бы чужак ни ответил, всегда можно было бы сделать вид, что именно такой реакции ты и ждал.
Кай немного отодвинулся, уступая место. Взявшись за узел зубами, Марик слегка потеребил верёвку, а затем аккуратно потянул. Почувствовав, что узел поддаётся, он перехватил его и потянул снова. Ещё немного… ещё… Верёвка бессильно скользнула в снег, двери левады, скрипнув, отворились. Жеребята замерли на пороге свободы, не веря своей удаче и шумно вдыхая морозный воздух.
Поднялась яркая луна, разлив серебряный свет над темнеющим лесом. Марик осторожно сделал крохотный шаг вперёд. Кай предостерегающе фыркнул и тоже придвинулся к заветной черте. Небывалое упоение собственными силами горячей волной хлынуло к сердцу. Марик поднял голову, раздул ноздри и победно заржал. Жеребята восторженно переглянулись и в два прыжка скрылись в лесу.
Они неслись вперёд, скорее чутьём, чем глазами, угадывая дорогу, уворачиваясь от узловатых еловых корней и низких веток, которые, словно руки сказочных великанов, преграждали им путь. Чёрные глубокие тени теснились вокруг, словно кто-то вырезал кусочки мира, создавая пропасти, ведущие в никуда. Беглецы мчались и мчались, петляя, забирая то влево, то вправо, погружаясь всё глубже в лес. Маленькие копыта уверенно проносились над буреломами, мышиными норами, валежником, не задевая их. Марик вдруг понял, что мог бы закрыть глаза – так точно и безошибочно его ноги выбирали верную дорогу. В просвете справа мелькнуло поле, над которым в бархатном небе мерцали россыпи ярких звёзд.
Жеребята перешли на рысь. Кай бежал легко, пружинисто, гордо неся свою немного горбоносую голову и высоко подняв хвост.
– Чу! Слышишь?
Кай резко остановился и принюхался. Пахло свежим снегом, смолой, хвоей и очень далеко впереди – чем-то железным. Марик насторожился, уловив едва слышный хруст. Подняв голову, он увидел то, чего боялся больше всего на свете. На разлапистой еловой ветке сидел огромный конеед, распространяя волны липкого удушливого страха.
Жеребята замерли, точно натянутые струны, не в силах шевельнуться. Конеед, мерно покачиваясь, тихо шипел, и шипение это завораживало и лишало сил. Стук бешено колотящегося сердца шумно отдавался в ушах, ноги подрагивали, а воля исчезала, подчиняясь чужому захлёстывающему, затягивающему в тягучую трясину безнадёжности ужасу.
Из оцепенения их вывело громкое хлопанье крыльев. Чей-то хриплый голос прокричал сверху:
– Ну-у, р-р-р-разошёлся! А вы, малыши, бр-р-рысь домой немедленно! Тоже мне, бес-стр-р-рашные р-р-р-разбойники!
Наваждение схлынуло, и оба рванули что было сил, не разбирая дороги, больно стукаясь копытами о выступающие корни и заледеневшие комья земли, цепляясь прядями грив за шершавые смолистые стволы, спотыкаясь, падая, поднимаясь и снова скача во весь опор, быстрее, быстрее, оставляя позади всю тьму ночного леса. Воздух вонзался в лёгкие сотнями ледяных игл, встречный ветер резал слезящиеся глаза, а они всё неслись вперёд, пока не выскочили на залитую ярким светом луны незнакомую опушку. Тяжело дыша, пошатываясь, жеребята жались друг к другу, со страхом озираясь.
– Где мы? – вскинул голову Кай.
– Откуда я знаю? Я тут не был никогда, – Марик нервно облизнулся и обвёл глазами опушку. – Домой возвращаться надо…
Он задумался, мысленно представил конюшню, сладко пахнущее вечернее сено, тёплую кашу из овса и отрубей, крупные стружки опилок…
– Туда! – Марик уверенно пошёл сквозь кусты, пригибаясь и жмурясь, чтобы тонкие колючие ветки не царапали мордочку.
Луна поднялась совсем высоко, освещая угрюмые стволы и разлапистые еловые ветки. Под ногами весело хрустели сухие веточки, за спиной слышалось ободряющее сопение Кая, и Марик немного воспрял духом.
Они шли и шли, так долго, что Марику стало казаться, будто он стоит на месте, а тропинка сама бежит ему под ноги. Деревья поредели, и жеребята прибавили ходу, перейдя на рысь.
Продравшись сквозь кусты, Кай издал жалобный стон: они снова очутились на той же опушке, с которой ушли столько времени назад! Марик, понурив голову, расстроенно принюхивался. Оставаться на ночь в мрачном холодном лесу совершенно не хотелось.
– Это Леший нас попутал, – пробормотал сквозь зубы Кай.
– Леший! – в сердце Марика встрепенулась надежда. – Дяденька Леший! Помоги нам! Дяденька! Добренький дяденька Леший!
За его спиной раздалось тихое покряхтыванье. Марик обернулся и увидел Лешего, выглядывающего из-под свисающих клочьями замшелых ветвей.
– Что, малышня? Заблудились? Вижу, вижу… А зачем в лес сунулись в неположенный час? Носитесь, как ошалелые, зверьё распугали, перебудили, ветки ломаете! А если медведь из спячки проснётся? Что ему? Голодать тут на морозе из-за глупости двух лошадиных детёнышей? Об этом вы подумали? Или покормить его хотели?
Жеребята отвели глаза и опустили головы, пытаясь стать как можно меньше и незаметнее.
– Это всё потому, что на нас конеед напал! – попробовал оправдаться Кай.
– А нечего было по лесу бегать! Да и пугал он вас всего ничего – я к вам Ворона послал, чтоб вы со страху головы не потеряли совсем. А вы – вон что! Помчались в противоположную от конюшни сторону! Эх, ветки-листики, молодые, зелёные, ума нет! Ладно уж, идите, дорогу я вам спрямлю, к ужину поспеете. И не благодарите, у меня своя выгода – хватятся вас, прибегут люди с фонарями лес топтать, тут уж точно зверьё перебудят.
Марик облизнулся, склонил голову на прощанье и пролепетал: «Спасибо, дядюшка». Огладив бороду, Леший взмахнул рукой, и Марик увидел ложащуюся под ноги тропинку, весело зовущую вперёд, прямо под арку зарослей орешника.
Переглянувшись, жеребята быстро зашагали по тропе, стараясь ступать как можно тише и аккуратнее.
– А-а-ах! Ты видел? – прошептал Кай на ухо Марику. Тот оглянулся – тропинка сзади медленно исчезала, на ней проявлялись хрупкие рябинки и хмурые ели, стройные сосны и лохматые приземистые кусты. Однако впереди она по-прежнему звала домой, подсвеченная лёгким блеском искрящегося в лунном свете снега. Друзья прибавили ходу и вышли на знакомую полянку. За деревьями светились конюшенные окна.
Навстречу, смешно размахивая недоуздками и чомбурами, бежал запыхавшийся конюх. Увидав возвращающихся беглецов, он остановился на полпути, махнул рукой, буркнул что-то неразборчивое и побрёл обратно к конюшне. Пройдя мимо хмурившегося конюха, жеребята радостно окунулись в светлое, ароматно пахнущее тепло конюшни. Из денников донеслось приветственное топанье и ржание.
– Вернулись? Вот это да-а! Молодцы!
– Ворон с новостями залетал! Конееда, говорит, видели!
– Открыть леваду! Ну надо же! И верёвку развязали!
– Э-э-эх, давненько я сам в лес не убегал…
– А видели, как конюх испугался? Метался, хватал всё подряд, переживал, будто ужина лишился!
Марик расплылся в довольной улыбке, взбил себе подушечку из опилок и, устроившись поудобнее, улёгся. По телу разливалась блаженная усталость, ноги приятно гудели, хотелось дождаться ужина и заснуть сладким сном. Марик почувствовал удвоенную радость, зная, что в соседнем деннике так же улыбается Кай.
Глава 6, в которой Кай с Мариком пытаются устроить поимку и разоблачение, но из этого ничего не выходит
Дни летели, подгоняя друг друга в стремительной скачке. Стало рано темнеть, серая мгла спускалась с небес на землю почти сразу после обеда. Марик всерьёз опасался, что рассвет и день вскоре исчезнут вовсе, и останется только этот бесцветный снежный полумрак. А снег всё падал и падал, грозя засыпать весь мир, превратив его в один огромный пушистый сугроб.