- Мир для меня замкнулся в этих четырех стенах, Артур, - ответилаона,
обводя глазами комнату. - Хорошо, что его суета и тщеславие никогда небыли
близки моей душе.
Ее взгляд, знакомый звук сурового, властного голосатакподействовали
на сына, что он вновь, как в детстве, ощутил непреодолимую робость и желание
сжаться в комок.
- Значит, вы никогда не покидаете этой комнаты, матушка?
- Мой ревматизм и сопутствующий ему упадок сил или нервное расстройство
- не в названии дело - привели к тому, что я перестала владеть ногами. Да, я
никогда не покидаю этой комнаты. Я не переступалаеепорогауже...скажи
ему, сколько, - бросила она кому-то через плечо.
- О рождестве будет двенадцать лет, - отозвался из темного угла слабый,
надтреснутый голос.
- Неужели это Эффери? - спросил Артур, оглядываясь на звук.
Надтреснутый голос подтвердил, что это действительно Эффери, и вслед за
тем в освещенное, вернее полуосвещенноепространствопереддиваномвышла
старая женщина; она приветствовала Артура, приложив кончики пальцев кгубам
и тотчас же снова отступила в темноту.
- Благодарение богу, - сказала миссис Кленнэм, слегкаповедярукойв
сторону кресла на колесах, стоявшего перед высоким бюро снаглухозапертой
крышкой, - благодарение богу, я все же могу заниматься делами.Этобольшое
счастье. Но не будем говорить о делах в воскресенье. Что, погода дурная?
- Да, матушка.
- Идет снег?
- Снег, матушка? Да ведь еще только сентябрь на дворе.
- Для меня все временагодаодинаковы,-ответилаонасоттенком
какого-то мрачного самодовольства. - Сидя здесь, в четырех стенах, я не знаю
ни зимы, ни лета. Богу было угодносделатьтак,чтобывсеэтоменяне
касалось.
Холодный взгляд ее серых глаз,холоднаясединаволос,неподвижность
черт, таких же застывших, как каменные складки на оборке чепца,-всеэто
внушало мысль, чтоей,неведающейсменыпростыхчеловеческихчувств,
естественно было не замечать смены времен года.
На столике перед нею лежали две или три книги, носовойплаток,только
что снятые очки в стальной оправе и старомодныезолотыечасывмассивном
двойном футляре. На этот последний предмет были теперьустремленыглазаи
матери и сына.
- Я вижу, матушка, что посылка, которую явамотправилпослесмерти
отца, благополучно дошла по назначению.
- Как видишь.
- Отец очень беспокоился о том, чтобыэтичасыбылинезамедлительно
отосланывам.Мненикогдапрежденеслучалосьвидеть,чтобыонтак
беспокоился о чем-либо.
- Я храню их здесь на память о твоем отце,
- Он высказал мне свое пожелание уже в самые последние минуты. Когда он
только и мог, что положить на эти часы руку и невнятнопролепетать:"Твоей
матери". Минутой раньше мнеказалось,чтоонбредит-завремясвоей
недолгой болезни он часто впадал в беспамятство и,должнобыть,благодаря
этому не чувствовал боли, - но тут я вдруг увидел, что он повернулся набок
и силится открыть крышку часов.