- Это лишь мое предположение, мисс Уэйд. Не могу утверждать, что мне во
всех тонкостях знакомы чувства арестанта. Я,признаться,попалподарест
впервые в жизни.
- Мадемуазель сомневается, что забывать так легко? - вставил француз на
своем родном языке.
- Сомневаюсь.
Бэби пришлось перевести сказанное мистеру Миглзу, который никогда ини
при каких обстоятельствах не усваивал ни единого слова из языкастраны,по
которой путешествовал.
- Вот как! - сказал он. - Ай-я-яй! Это очень жаль!
- Что я не легковерна? - спросила мисс Уэйд.
- Нет, не то. Вы меня неправильно поняли. Жаль, когда человек не верит,
что зло можно забыть.
- Жизненный опыт, - спокойно возразила мисс Уэйд, - поправилнекоторые
мои представления, основанные на вере. Говорят, это в природе человека-с
годами становиться умнее.
- Ну, ну! А быть злопамятным - тоже в природечеловека?-добродушно
осведомился мистер Миглз.
- Я знаю одно: если бы мне пришлось томиться и страдать в неволе, яна
всю жизнь возненавидела бы место своего заточения,мнехотелосьбысжечь
его, снести с лица земли.
- Крепко сказано, сэр? - заметил мистерМиглзфранцузу;кромевсего
прочего,мистерМиглзимелобыкновениеобращатьсяклицамлюбой
национальности на английском языке, в блаженнойуверенности,чтовсеони
обязаны каким-тотаинственнымобразомпониматьего.-Нашапрекрасная
спутница довольно решительна в своих стремлениях, вы не находите?
Француз вежливо откликнулся: "Plait il?" {Что вы сказали?(франц.)}-
что мистер Миглз счел вполне удовлетворительным ответомизаключил,очень
довольный:
- Вот именно. Я того же мнения.
Завтрак явно затягивался, и мистер Миглз обратился кприсутствующимс
речью. Для застольной речи она была довольно краткой, разумной и задушевной.
Ее содержание сводилось к тому, что, дескать, случай свел их всех вместе,и
прожили они дружно и весело, а теперьимпредстоитразъехатьсявразные
стороны и едва ли когда-нибудь они еще соберутся всевместе,апотомуне
пора ли им пожелать друг другу счастливого пути и всем столом выпить заэто
шампанского на прощанье? Так и было сделано,ипоследолгихперекрестных
рукопожатий вчерашние спутники расстались навсегда.
Одинокая дама за все время не сказала больше ни слова. Она встала из-за
стола вместе со всеми, но тут же отошла в дальний угол залы и,усевшисьна
диванчик в оконной нише, как будто залюбоваласьигройсеребряныхотсветов
воды на планках жалюзи. Она сидела спиной ковсемпрочимвзале,словно
хотела подчеркнуть свое намеренноеигордоеуединение.Но,каквсегда,
трудно было бы с уверенностью сказать, она ли избегает других или другиеее
избегают.
От того, что она сидела в тени, лицоеебылословноокутанотемной
вуалью, и это как нельзя более шло к характеру ее красоты.