.. Все эти огни погасли для меня раньше,нежели
я научился произносить их названия.
- Так зажгите их снова, - сказал мистер Миглз.
- А! Легко сказать! Мои родители,мистерМиглз,былиоченьсуровые
люди. Отец и мать, чьим единственным сыном я был, привыкливсевзвешивать,
измерять и оценивать на деньги; и то, что нельзя было взвесить,измеритьи
оценить, для них попросту не существовало.Такихлюдейпринятоименовать
благочестивыми, но мрачная религия, ими исповедуемая, сводится, всущности,
к угрюмой сделке с небом: они приносят в жертву вкусы и склонности, которыми
никогда не обладали, и рассчитываютполучитьвзаменгарантиюсохранности
своих земных благ. Строгие лица, железные правила, наказания в этоммиреи
угроза возмездия в будущем, ничего светлого,радостноговокругищемящая
пустота внутри - вот мое детство, если можно злоупотребить этимсловомдля
обозначения столь унылого начала жизни.
- Неужто в самом деле? - отозвался мистер Миглз, чье воображение весьма
тягостно поразила развернутая перед ним картина.-Началонеутешительное,
что и говорить. Но полно обэтом.Будьтечеловекомпрактическим,мистер
Кленнэм, и постарайтесь воспользоваться всем темхорошим,чтоещеувас
впереди.
-Еслибыте,когопринятоименоватьлюдьмипрактическими,
соответствовали вашему представлению о них...
- А они и соответствуют, - сказал мистер Миглз.
- Вы в этом уверены?
- А разве можетбытьиначе?-возразилмистерМиглзвнекотором
раздумье. - Люди практические - это люди практические, и мы смиссисМиглз
именно таковы.
- В таком случае, - сказал Кленнэм с обычной своей печальной улыбкой, -
мое будущее обещает сложиться легче и приятнее, чем ямогбыожидать.Но
кончим этот разговор. Вон и катер подходит.
Катер был битком набит теми самыми треуголками *,ккоторым,всилу
национального предубеждения,стольнеприязненноотносилсямистерМиглз.
Обладатели голов, на которых сидели упомянутые треуголки, сошли набереги
по крутым ступенямподнялиськбараку,гдеужетолпилисьистомившиеся
ожиданием пленники.Началосьхлопотливоевыправлениебумаг,выкликались
имена, скрипели перья, стучалипечати,шелестелимарки,лилисьчернила,
шуршал песок, и в качестве плода всей этойдеятельностиявлялосьнасвет
нечто размазанное, шероховатое и неудобочитаемое. В конце концовположенные
формальности были исполненыипутешественниковотпустилинавсечетыре
стороны.
В своем наслаждении вновь обретенной свободой они не обращаливнимания
на сверкающий зной. Разноцветные шлюпки помчали их по водам гавани, и вскоре
они вновьсобралисьвсевместевбольшомотеле,гдезакрытыежалюзи
преграждали доступ солнцу, а каменные плиты, которымибыливымощеныполы,
высокие потолочные своды и длинные гулкие коридоры умеряли нестерпимую жару.