– Я должна быть сильной, сильной, сильной, – и потом шепотом, почти про себя: «Господи, помоги мне». Открыв дверь, Елена Михайловна неуверенной походкой прошла в прихожую и без сил опустилась на маленький пуфик рядом с телефоном. Дрожащей от усталости рукой она набрала номер 02 и, услышав тональный гудок, а затем голос дежурного, тихо произнесла:
– У меня похитили дочь.
Весь разговор по телефону с дежурным казался для матери Светы каким-то нереальным.
Автоматически отвечая на вопросы, она только хотела одного, она очень хотела спать.
– Рогожникова Елена Михайловна, – отвечала мать Светы, – Бронницкая, дом 20, квартира 19.
– А тогда вам надо позвонить в районное отделение милиции, вы к ним относитесь. Запишите номер, – сказал дежурный. Мать Светы записала номер и позвонила в милицию. На другом конце провода повторили все вопросы, на которые она ответила в первый раз дежурному 02.
– Ждите нашего сотрудника, мы к вам скоро приедем.
Ничего не ответив, Елена Михайловна положила трубку. Через три с лишним часа в дверь позвонили.
– Кто там?
– Милиция.
– Да, проходите пожалуйста, – заспанным голосом произнесла мать Светы, открывая дверь.
– Куда можно пройти?
– Проходите в зал, не разувайтесь, – сказала она, зевая.
– Спасибо.
– Майор милиции Бега Юрий Алексеевич, – сказал милиционер, протягивая руку.
– Рогожникова Елена Михайловна, – тихо ответила она.
– Нет ли у вас фотографии вашей дочери, желательно последнего времени?
– Вот, возьмите, – протянула она фотоальбом. Ее уже раздражали долгожданные гости, она хотела, чтобы они побыстрее ушли, потому что она сильно хотела спать, а спать она любила больше всего в жизни. Даже на работу она иногда приходила позже, проспав, а когда ее спрашивало начальство, где она была, она просто отвечала, что, мол, была в налоговой или в суде, а что она там делала, никто никогда не уточнял. Сон для нее был превыше всего. А тут какие-то менты приперлись, да еще три часа спустя, хотя от отделения милиции до их дома идти всего двести метров.
Ответив на все вопросы следователя, а также дав ему несколько фотографий Светы, Елена Михайловна, провожая сотрудников милиции к выходу, тихо сказала: «Пожалуйста, найдите ее, я так волнуюсь за дочку».
– Мы сделаем все возможное, – ответил майор и добавил: – и невозможное тоже. Но если вам позвонят и потребуют выкуп за вашу дочь, то просите, чтобы перезвонили, и сразу же звоните нам.
– Большое вам спасибо.
– До свидания.
– До свидания, – сквозь зевоту ответила мать Светы, закрывая за уходившими дверь.
– Что-то как-то не сильно мать-то убивается,
– удивился сержант.
– А что ей? Навзрыд, что ли, реветь? Поди, накричалась уже, – ответил майор, выходя в ночь.
***
Елена Михайловна всегда была принципиальной женщиной. Воспитанной, что жить надо так, чтобы никто ничего плохого не мог сказать о ней и о ее семье. Главное, чтобы со стороны их семья казалась респектабельной и порядочной. И она следовала такому шаблону, стандарту жизни всегда. И это стало уже ее теперешним стилем, в котором ее все устраивало, и менять что-то она ни в коем случае не хотела, но понимала, что отсутствие дочери дома скрыть от любопытных не удастся. «А если еще дочь изнасиловали, то не дай Бог, что это так, – думала она, – ведь я не смогу смотреть людям после этого в глаза: это пятно ляжет не только на всю семью, но и на мою репутацию – главного бухгалтера банка». За этими размышлениями она и не заметила, как пришла в больницу к мужу.
– Ну, как ты, Костя? – спросила она его, войдя в палату.
– А, привет, милая! – удивился и обрадовался Константин Степанович приходу любимой супруги. – Нормально. Только вот синяки меня беспокоят, как я теперь на работу пойду?
– А ты не будешь ходить. Что тебе ходить? Дома будешь лежать, пока синяки твои не пройдут, пока не поправишься.
– Лежать и мучаться, думать о том, где моя дочка? Нет уж, извините, я лежать не буду, – ответил муж.
– Тогда поехали домой. Следователь сказал, что, может, за Свету выкуп будут требовать, тогда нам могут домой позвонить.
– Выкуп? Да ты что?
– Пойдем, пойдем! Вставай! – подгоняла мужа Елена Михайловна, всучивая ему в руки плащ. – Не реви! Будь мужиком! – требовала она.
– Ну как, вы уже домой собрались? Молодцом! – сказал встретивший их в коридоре доктор.
– Спасибо, доктор, вам за все, – сказал отец Светы.
– До свидания, удачи вам, – ответил тот на ходу, – выписку и все документы получите сегодня после часу в приемной.
***
– Вадимыч, смотри, я тут на спирт «Камео» насобирал и купил, давай примем малясь, а то колбасит меня с вечера.
– Доставай, и давай вот здесь сядем.
Городские бомжи, забредавшие на свалку в поисках чего-нибудь полезного, присели у кучи мусора, соорудили из разломанного ящика чтото вроде стола и поставили на него пузырек спирта.
– Ну что, Вадимыч, ты первый, ага!
– Давай, но ты только меня настрой, скажи мне типа «Выпей, Вадимыч, хорошо станет!»
– Выпей, Вадимыч, хорошо станет, – повторил бомж.
Вадимыч, отпив грамм сто из пузырька, занюхав после головой соседа, сказал:
– Ты ничего не слышал?
– А что?
– Да вроде стонет кто-то.
– Да это у тебя глюки, Вадимыч, давай я выпью и послушаем. У двоих глюки одни и те же не бывают сразу.
Выпив и так же занюхав головой Вадимыча, бомж замолчал и прислушался. Стон повторился.
– Ну вот. Ты что, не слышал, что ли? Кто-то стонет.
– Слышал.
– Пошли посмотрим.
Они направились в сторону раздававшихся стонов и метров через десять наткнулись на большой завернутый предмет.
– Развернем? – спросил один из них.
– Давай.
И бомжи, поняв, что перед ними лежит завернутый человек, стали поспешно освобождать его от грязной вонючей ткани.
– Э, гляди, Вадимыч, да это девка, – сказал бомж, увидев длинные волосы Светы.
– Давай ее поднимем и посмотрим, живая она или нет.
Они вдвоем приподняли и посадили ее. Вадимыч протер спиртом ее лицо, похлопал по лицу, и Света приоткрыла веки. Яркий солнечный свет больно резанул глаза, и только демоны боли и ненависти молча ухмылялись в тени мусора растоптанной ее души.
– Где я? – прошептала Света.
– На свалке, девушка. Мы вас здесь случайно нашли. Вот глотните-ка спирту, – сказал Вадимыч, поднеся к ее губам пузырек. Света отхлебнула из него. Жгучей стремительной, огненной волной спирт разнесся по ее телу. Боль притупилась.
– Пожалуйста, помогите мне, позвоните по телефону, – Света назвала номер своего домашнего телефона, – и скажите моим родителям, где я. Вы получите вознаграждение.
– Да что ты, дочка, я просто так позвоню, – сказал Вадимыч, – я хоть и бомж, но с человеческой душой. Я позвоню, не волнуйся. А пока мы тебя к нам в сарай отнесем. Ты там поспишь, пока твои родители за тобой не приедут. Как тебя зовут-то?
– Света, – тихо произнесла она и снова потеряла сознание.
Они подняли Свету и понесли ее к сараю – своему дому.
***
– Алё, мне бы маму Светы услышать, – сказал Вадимыч в телефонную трубку.
– Да, я слушаю вас, говорите, – надрывным голосом почти прокричала в ответ Елена Михайловна, – что с моей дочерью, где она?
– Не волнуйтесь, с ней сейчас все хорошо…
– Что значит «сейчас»? Что с ней? – перебила его мать Светы.
– Мы нашли ее на городской свалке, случайно. Всю измученную. Приезжайте скорее. Мы вас встретим у въезда на свалку. Алё, вы меня слышите?
Ответом ему было молчание. Вадимыч повесил трубку и отправился домой. Елена Михайловна еще сидела, молча держа в руке трубку телефона.
– Что с тобой, Леночка? Что случилось, чтото со Светой? – закидал ее вопросами Константин Степанович. – Ну скажи же что-нибудь, не томи душу!
– Она на свалке, надо ехать, – вымолвила она.
– Как на свалке, на какой? Что она там делает? – закидал жену вопросами отец Светы.
– Лежит загорает и нас ждет!
– Ты только не волнуйся и успокойся! Самое главное, что она объявилась, слава Богу, – говорил отец, надев пиджак и завязывая шнурки, – сейчас мы ее заберем и все будет в порядке.
– Все ли будет… – неясно, то ли спросила, то ли заявила мать Светы.