– Сейчас, милашка, мы посмотрим, девочка ли ты еще, – сказал Чемодан, – слышал я от Сергея, что ты целочка, ох люблю целочек трахать, они всегда так плачут, так просят пожалеть их, что я просто кайф немеренный ловлю.
Пока Чемодан делал свое грязное дело, один из подонков фотографировал происходящее, добавляя:
– Трахните ее, мужики, трахните!
Еще двое амбалов присоединились к насилию:
– Сейчас я посмотрю, какая у тебя попка, детка. Ох, какая маленькая и кругленькая, – сказал один из подонков, разворачивая ее к себе.
Света больше не сопротивлялась: ее руки держали, она задыхалась. От резкой боли, пронзившей все ее тело, она потеряла сознание.
***
– Власта, где Света? – спросила Елена Михайловна, приехав на дискотеку, – она с тобой?
– Да она на улицу вышла, сказала, что ее там ждет Дима, у ларьков, минут пять назад, – ответила Власта, стараясь не смотреть ей в глаза.
– Что? Что-то случилось? – спрашивала она Власту. – Костя, иди к ларькам, она там.
Константин Степанович, суетясь, выбежал из клуба и бросился бегом в сторону закрытых киосков.
– Кто здесь, что здесь происходит? – крикнул отец Светы, оттолкнув одного из подонков.
– А, папаша приехал, ну так на! Получай! – сказал один из них, замахиваясь на отца дубинкой.
– Что же вы, гады, делаете? – крикнул Константин Степанович, рванувшись в центр движущейся кучи.
– Подонки… – выдохнул отец Светы. «Они напали на мою дочь». И больше от этой мысли, чем от удара по голове, он потерял сознание.
Подонки подняли бездыханную Свету с земли и засунули в подъехавшие «Жигули», где сидел Утюг, который скомандовал:
– Засовывайте ее на заднее сиденье, и везем на дачу к Тиктинскому, там я ее трахать буду.
– А с этим что? – спросил Чемодан.
– Да похер на него, поехали. Живо!
***
– А где Чемодан? – спросил Утюг.
– Спит, – ответил кто из подонков.
– Как – спит?
– А вот так, ему вчера Брысь наркоту продал такую, что ему крышу снесло.
– Да? – удивился Утюг, – то-то я не мог понять, почему он эту суку так жестко имел, прям с цепи как будто бы сорвался.
– Прикол в том, что он ничего и не вспомнит, после такого наркотика.
– Не вспомнит? Это хорошо, – произнес в задумчивости Утюг, посмотрев при этом на Свету.
– Ну, что, очухалась, сучка? Сейчас отсосешь у меня, а если будешь кричать и сопротивляться, я тебе все зубы выбью.
Света вошла в состояние отрешенности, она не чувствовала и не видела ничего, только уже ласкающая боль ее растоптанной души затмевала боль физическую. «Когда же, Господи, все закончится?» – спрашивала она у Бога, плача и моля его помочь ей. Но только силуэт человека в черном, склонившийся над ней, слышал мысли ее.
– Бога ты не допросишься, ибо сказано: «Пути Господни неисповедимы». Или вспомни заповедь: «Если ударили тебя по левой щеке, подставь правую», – цитировал заповеди Библии странный незнакомец, появившийся в ее воспаленном сознании. – Так чего же ты Его о помощи просишь? Помощи не будет, ибо это он подверг тебя испытанию. Только я могу помочь тебе, но это стоит…
– Господи, – взмолилась она, – помоги мне сегодня, не оставь меня сегодня, – просила она Иисуса.
– А сейчас мы тебя ножичком пощекотаем, – сказал Утюг, поднеся лезвие к левому глазу Светы. Неожиданно с силой захлопнулась открытая ставня, вылетевшее стекло рассекло правую руку Утюга, пальцы его руки разжались, и он выронил нож.
– Она моя теперь, – прошипел Утюгу на ухо Дьявол. И то ли от боли, то ли от неожиданно возникшего в мозгу Утюга голоса, который наполнил душу его животным страхом, лицо Утюга исказилось мукой.
– Черт, – выругался он, перехватив левой рукой толчками бьющую из вены кровь, которая уже оставляла бурые следы на деревянном полу дома.
– И ветра вроде нет, – удивленно заметил кто-то из подонков.
– Всё! – скомандовал Утюг, дико кроя матом.
– Всем спать! Завтра вывезем ее за город.
***
Наступило утро понедельника.
– Собери телку, заверни ее во что нибудь, – сказал Утюг, левой рукой придерживая забинтованную кисть, – мы ее на свалке выбросим.
Тяжелые пасмурные облака грузно и медленно тащились по небу. Забытое всеми солнце тщетно пыталось пробиться сквозь тучи. Мелкий, но надоедливый дождь барабанил по крыше машины.
– Чемодан, останови здесь, – скомандовал Утюг, – открой багажник.
Выйдя из машины, двое подонков засуетились у багажника и, вытащив вскоре непонятный, большой и в то же время странный предмет, двинулись с ним вглубь свалки.
– Что выкидывали? – спросил очухавшийся Чемодан.
– Да так, мусор, – ответил Утюг, – накопилось за месяц.
***
– Что с тобой, Костя? – трясла за плечо мужа Елена Михайловна, мать Светы. – Ты живой? Очнись же.
Она провела рукой по его волосам, и рука коснулась чего то липкого. «Кровь?!» – и крик ужаса, страха, скорее за себя, чем за мужа, пронзил тусклую тишину ночи:
– Помогите, люди добрые! – кричала Елена Михайловна, оглядываясь по сторонам.
– Что случилось, женщина?
– А? – испугалась Елена Михайловна, вздрогнув от прикосновения сзади. – Денег нет,
– сказала она. – Вот могу кольцо дать.
– Да зачем мне ваше кольцо? – изумленно ответил подошедший на ее крик парень.
– Только не убивайте! Помогите! Убивают! – громко закричала она. Парень оглянулся, к ним бежали люди. «Пойду-ка я, пока мне этот разбой не пришили», – подумал молодой человек, быстро рванув с места.
– Что случилось? – спросил кто-то, подбежавший на крик.
– Вызовите милицию, меня хотели убить, а убили его, – показав пальцем на лежащего мужа сказала Елена Михайловна.
– Я сейчас скорую вызову, – сказал подбе жавший незнакомец. Через 10 минут к клубу подъехала скорая.
– Разойдитесь, пропустите врача! – говорил доктор, протискиваясь сквозь толпу к распростертому на земле отцу Светы.
– Доктор? – удивилась мать Светы.
– Да, а что такое? – спросил врач.
– Да я, вообще-то, милицию просила вызвать. Во люди, что делают! – удивилась она.
– Не мешайте, отойдите! – приказал врач, прощупывая пульс. – Раненого в машину! – скомандовал он.
Константина Степановича погрузили на носилки и понесли к машине скорой помощи.
– Доктор, он не умрет? – спросила врача Елена Михайловна.
– Нет, – сухо ответил врач, – а вы кто ему?
– Жена, – ответила мать Светы.
– Жена? – удивился доктор.
– Да, а что, не похоже?
– Мне все равно, – ответил врач, – просто судя по тому, как вы себя вели на месте происшествия, нельзя было сказать, что вы жена.
– Только мораль мне читать не надо, доктор.
– Да я ее и не читаю, я думаю, вам не стоит ехать с нами. Вы будете нам только мешать своим присутствием.
– Я на вас жалобу напишу, чтоб вас с работы уволили за хамство, – ответила Елена Михайловна доктору, но в скорую все равно влезла. Она села возле мужа, и под звуки сирены машина устремилась в больницу.
«Хоть бы ты не умер, калекой не стал, – думала она. – Похороны сейчас недешевые, платья у меня нет. А если инвалидом станешь, то и жизни никакой у меня не будет. Сиделкой чьей-нибудь быть – не для меня. Не того я хочу от жизни. Господи, – взмолилась она, – помоги моему мужу, пусть он поправится. Помоги же ему, пожалуйста, Господи», – вслух сказала она последнюю фразу, платком смахивая тощие слезы.
***
– Состояние не очень тяжелое, жить будет. Ваш муж потерял много крови, к тому же у него легкое сотрясение мозга, которое обычно никогда не приводит к потере сознания такого масштаба. Ну, я думаю, что в воскресенье вы его можете забрать.
– Ой, доктор, большое спасибо, чем я вам обязана?
– Бросьте вы, ничем. До свидания, – отрезал врач.
– До свидания, доктор, спасибо вам за все! – кричала она ему вслед, радуясь, что удалось избежать каких-либо финансовых затрат.
И только сейчас тревога волной подкатила к сердцу Елены Михайловны, тревога за пропавшую Свету, тревога о том, что ей придется много придумывать, объясняя ее отсутствие любопытным соседям.
– Только спокойно доеду до дома, позвоню в милицию, может, ее и найдут еще, – сама себе сказала вслух мать Светы.
***
Лифт не работал. Тяжело поднимаясь по лестнице к себе домой, Елена Михайловна чувствовала невыносимую усталость. Последние события нарушили ее душевное равновесие. Но, поднимаясь со ступеньки на ступеньку, она произносила, стиснув зубы: