Ты что, газет не читаешь?
Эми растерянно заморгала. Получи, сестричка. Это тебе за «муму».
– Ну а если у меня в генах заложено быть не в ладах с законом? – с некоторым вызовом возразила она.
– При чем тут гены, чудо?
– Папуля же сидел в тюрьме! – злорадно заявила она.
– Папа? – вытаращила я глаза. – Папа сидел… – Это показалось мне настолько абсурдным, что я чуть не засмеялась.
– Сидел! Я слышала, как об этом говорили на похоронах. Так что у меня судьба такая – срок мотать. – Пожав плечами, Эми вытащила из кармана пачку сигарет.
– А ну прекрати! – Я вырвала у нее сигареты и выбросила в окно. – Папа не сидел в тюрьме! И ты не сядешь ни в какую тюрьму! Ничего крутого в этом нет, это полный отстой! – Я выдохлась и несколько секунд пыталась отдышаться. – Слушай, Эми… Иди ко мне в качестве интерна. Работа интересная. Наберешься опыта, заработаешь денег…
– Сколько? – тут же спросила она. Господи, где она научилась так доставать людей?
– Тебе хватит! И тогда я, может быть, не расскажу о сегодняшнем происшествии маме. – Я Помахала перед носом Эми желтой листовкой. – Ну что, договорились?
В салоне такси повисло долгое молчание. Эми сосредоточенно отколупывала облезающий синий лак с ногтя, словно важнее этого в мире ничего не было.
– О'кей, – мотнула она наконец головой.
Такси остановилось на красный свет, и у меня в который раз все внутри сжалось – двадцать минут первого. Оставалось надеяться, совет начался позже. Мой взгляд рассеянно блуждал по тексту конфискованной листовки, и на лице помимо воли появилась улыбка. Схема была чертовски оригинальной.
– Ну а кто еще попал в твой список знаменитостей? – не удержалась я. – Готова спорить, Мадонну ты все-таки туристам не показывала!
– Еще как показывала! – У Эми загорелись глаза. – Есть одна тетка в Кенсингтоне – выглядит точь-в-точь как Мадонна, только толще. Все до единого купились, особенно когда я сказала: «Видите, как ее в „Фотошопе“ дорабатывают!» И Стинг есть, и Элтон Джон – молочник из Хайгейта.
– Молочник – Элтон Джон? – засмеялась я.
– Я сказала, что он втихаря отбывает общественные работы.
– Как же ты их нашла?
– Просто ходила и смотрела. Самой первой была Гвинет – она и навела меня на эту мысль. – Эми ухмыльнулась: – Эта зануда меня та-ак ненавидит!
– Неудивительно. Небось твои туристы достали ее больше, чем настоящую Гвинет Пэлтроу…
Такси снова двинулось вперед. Мы уже подъезжали к Виктория-Пэлис-роуд. Я открыла папку с презентацией и пробежала глазами свои записи, желая освежить в памяти самое важное.
– Между прочим, я не вру: на похоронах правда говорили – отец сидел в тюрьме, – неожиданно сказала Эми тихим голосом.
Я растерялась. У меня решительно это не укладывалось в голове: чтобы наш пана – ив тюрьме? Совершенная чушь!
– А ты с матерью об этом говорила? – спросила я наконец.
– Нет, – передернула плечами Эми.
– Но я уверена, его посадили не за что-то… – сбивчиво пробормотала я. – Ну, ты понимаешь. Не за что-то плохое.
– А помнишь, как он называл нас своими девочками? – спросила Эми без прежней развязности. – «Три мои девочки». Ты, мама и я.
Я улыбнулась этим воспоминаниям:
– И танцевал с каждой из нас по очереди.
– Да, – кивнула Эми, – и всегда покупал огромные коробки конфет…
– И ты обычно объедалась до тошноты…
– «Ковры Деллера», леди, – сказал таксист, затормозив перед офисным зданием.