Но офицер неожиданно преградил ему путь:
– Извините, но в покоях дама! Она ожидает Александра Павловича. У меня распоряжение – никого не впускать.
Саша понятливо кивнул и хотел уйти, но вдруг насторожился:
– Это та самая дама, что пришла утром? Или – другая?
– Та самая. Мадам Хотеновская.
Чернышёв закипел от ярости. «Какого чёрта она всё ещё здесь?! Что у неё всё-таки с Александром? Зачем она ждёт его?!»
– Позволь мне войти! Я скажу несколько слов мадам Хотеновской. И оставлю записку Александру Павловичу.
– Не сердитесь, Ваше благородие. Но не позволю, – решительно воспротивился тот.
Саша неожиданно вспылил:
– Я должен с ней поговорить!
– Не могу, Ваше благородие! – как попугай повторял караульный.
Чернышёв вцепился ему в мундир, пытаясь силой оттащить от дверей. Но он оказался крепкий малый и не двинулся с места:
– В-ваше благородие… Опомнитесь. Что Вы делаете?
– Пусти!! – рычал Чернышёв, вступая с ним в борьбу.
– Н-не могу я Вас пустить! – пыхтел тот, сдерживая натиск разъярённого адъютанта, – У меня приказ!!
– К чёрту приказ!!!
– Да поймите же, это н-неприлично! Дама, может быть не одета.
Последняя фраза «пригвоздила» Сашу на месте:
– Как это? – бестолково переспросил он.
Караульный деликатно откашлялся и улыбнулся:
– Ваше благородие, ну, Вы что… не понимаете, что ли?
На этих словах Чернышёв внезапно обессилел. Закрыл ладонями лицо, медленно съехал спиной по стене и уселся на пол. Караульный осторожно присел перед ним:
– Господин ротмистр. Вы хорошо себя чувствуете?
– Отвратительно…, – признался тот, посмотрел на караульного, поправил ему офицерский шарф, съехавший на сторону, и пробормотал, – Ты извини! Сам не знаю, что нашло, – он протянул ему записку, – Отдашь цесаревичу, когда вернётся.
Сам тяжело поднялся, оправил мундир и побрел прочь из дворца.
На улице он подставил лицо под холодный ветер, пахнущий снегом. Душа болела, будто её напитали ядом. Не зная, куда деть себя, Саша вскочил на коня и помчался во весь опор по улицам, не разбирая дороги!
Неизвестно сколько продолжалась эта гонка, но, когда Чернышёв опомнился и огляделся, то увидел, что находится неподалеку от особняка Румянцева…
особняк Н. П. Румянцева
– Анастасия Генриховна дома?
– Добрый день, господин Чернышёв. Барышня изволят находиться в манеже, – сообщил слуга, – Прикажете доложить?
– Не надо, – Саша бросил ему поводья своего коня и решительно направился в манеж.
Дворецкий настороженно проводил его взглядом. Вид у гостя был не внушающий доверия – мокрый, взлохмаченный и будто слегка не в себе. Остановило слугу только то, что молодой человек прежде не раз бывал в доме и любезно принимался хозяевами.
Анастасия стояла к нему спиной. Саша ускорил шаг, хотя понятия не имел, что скажет и как объяснит своё появление. Он подошел к девушке вплотную, когда она обернулась. Глаза её от удивления превратились в два огромных синих озера:
– Чернышёв? Откуда Вы взялись?! … И что с Вами…
Саша, ни слова не говоря, вдруг притиснул её к себе и сгоряча поцеловал, отчаянно и неумело… Но в следующую же минуту вдруг осознал, что творит, похолодел и отстранился.
К его изумлению, Анастасия не испугалась и не отвесила пощёчину наглецу. Она удивлённо взглянула ему в лицо огромными синими глазищами, а потом взяла и… поцеловала его в ответ, осторожно и ласково…
Саша оторопел:
– Что Вы… делаете?
– А Вы? – переспросила она.
– Не знаю, – признался он, – Простите меня!! Мне лучше уйти.
– Постойте. А зачем Вы приходили?
– Не знаю… Простите, ради бога, Анастасия Генриховна! И забудьте всё, что тут произошло!!
…Эх, лучше бы она отхлестала его по лицу! Всё было бы легче. Он бросился бежать прочь. Анастасия растерянно посмотрела ему вслед.
покои великого князя Александра Павловича
Александр вернулся к вечеру. Войдя в апартаменты, он с удивлением обнаружил Надежду Алексеевну, мирно спящую на диване. Цесаревич присел рядом, с удовольствием рассматривая её лицо.
Надя во сне повернула голову и прижалась щекой к подушке. На шее стала видна родинка в виде трехлистика. Ах, что за прелесть эта родинка! Так и хочется её поцеловать!! Но Надя, почувствовав его дыхание, проснулась:
– Ваше высочество, простите… Я задремала.
– Надеюсь, хорошо поспали? – благосклонно улыбнулся он.
– Что сказал император? – осведомилась она.
– Вам более не о чем тревожиться. Дмитрий Платонович сегодняшним приказом императора будет освобожден из-под ареста и возвращен на государственную службу.
Надя всплеснула руками от счастья:
– Александр Павлович! Вы – герой!! Вы – мой спаситель! Спасибо Вам!! Я более никогда не буду сомневаться в Вашей преданной дружбе!
– Ну, перестаньте! – манерно отмахнулся он.
И подумал: «Глупенькая! Ты ещё не знаешь, что возвращение на службу твоего супруга вовсе не означает его возвращения в Петербург.!! И ты ещё не раз придёшь ко мне просить о снисхождении к его и к своей судьбе…» – и усмехнулся, – «Чёрт возьми, а Константин прав! Нужно непременно мстить женщинам за оскорбление!! В этом определенно что-то есть. Я никогда бы не получил такого удовлетворения, если бы просто с ней переспал…»
Вечер того же дня
Покои императора Павла
Вечером, подписывая бумаги, Павел натолкнулся на приказ об освобождении князя Хотеновского из крепости в Вильно и направлении его в Мекленбург. Император уверенно поставил под приказом царственный вензель и задумался.
В размышлении он вновь развернул карту Европы и пошарил по ней пальцем.
Герцогство Мекленбург-Шверинское – небольшой пятачок-плацдарм на берегу Балтийского моря. С трёх сторон окружено землями Прусского королевства, а с севера граничит со Швецией, которой принадлежит его часть Померании.
Мекленбург – древнее герцогство-княжество, имевшее, кстати сказать, славянские корни. И, в силу своего местоположения, оно всегда являлось предметом междоусобных войн. Россия уже однажды участвовала в судьбе Мекленбурга при Петре-I. Когда тот захотел разместить там войска перед войной со Швецией, то заключил династическо-политический брак, выдав замуж за герцога Мекленбургского племянницу Екатерину Иоанновну.
Павел, глядя на карту, задумчиво почесал подбородок. В Мекленбурге нынче правит Великий герцог Фридрих Франц- I с супругой Луизой Саксен-Готской. Герцогу сорок два года. И в его семье имеются два сына подходящего возраста: старший Фридрих-Людвиг (потенциальный наследник) и младший – Карл.
Павел незамедлительно вызвал секретаря и приказал:
– Максима Алопеуса ко мне!
Максима Алопеуса при дворе за глаза звали «пруссаком» оттого, что он долгое время жил в качестве посла при различных герцогствах Пруссии и был, как никто другой, осведомлен о семейных укладах и личных особенностях всех герцогов этого королевства.
Павел вручил Алопеусу приказ об освобождении Хотеновского и сказал:
– Друг мой, Вы едете немедленно в Вильно! Согласно данному приказу освобождаете из-под ареста находящегося там князя Хотеновского и вместе с ним следуете в Мекленбург!! Хотеновский остаётся там выполнять свои поручения, которые для него составлены вот в этом документе, – он протянул Алопеусу следующий конверт, – А Ваша задача будет особенной…
Да, к сожалению, войны имеют особенность сопровождаться заключением браков, в которых одни державы в желании заручиться союзнической поддержкой других, беззастенчиво торгуют дочерьми и сыновьями своих монархов. Таких примеров найдётся немало в истории любого государства.
Павел, вступая в войну с Наполеоном, уже сосватал старшую дочь Сашеньку брату австрийского императора, наивно полагая, что Австрия будет ему обязана. И в отношении Мекленбурга решил пойти по накатанной схеме, а именно, выдать замуж вторую дочь Елену за сына Великого герцога Мекленбургского и тем самым заручиться его поддержкой, а впоследствии иметь право полного распоряжения на территории Мекленбурга.