Такой хорошенькой, умной девочки вы, наверно, никогда не видели. Умница, честное слово. Понимаете, с тех пор как
она поступила в школу, у нее отличные отметки - никогда плохих не бывало. По правде говоря, я один в семье такой тупица. Старший мой брат, Д.Б.,
писатель, а мой братишка Алли, который умер, тот прямо был колдун. Я один такой тупой. А посмотрели бы вы на Фиби. У нее волосы почти такие же
как у Алли, летом они совсем коротенькие. Летом она их закладывает за уши. Ушки у нее маленькие, красивые. А зимой ей отпускают волосы. Иногда
мама их заплетает, иногда нет, и все равно красиво. Ей всего десять лет. Она худая вроде меня, но очень складная. Худенькая, как раз для
коньков. Один раз я смотрел в окно, как она переходила через улицу в парк, и подумал - как раз для коньков, тоненькая, легкая. Вам бы она
понравилась. Понимаете, ей что-нибудь скажешь, и она сразу соображает, про что ты говоришь. Ее даже можно брать с собой куда угодно. Например,
поведешь ее на плохую картину - она сразу понимает, что картина плохая. А поведешь на хорошую - она сразу понимает, что картина хорошая. Мы с
Д.Б. один раз повели ее на эту французскую картину - "Жена пекаря", - там играет Раймю. Она просто обалдела. Но любимый ее фильм - "Тридцать
девять ступеней", с Робертом Донатом. Она всю эту картину знает чуть не наизусть, мы вместе смотрели ее раз десять. Например, когда этот самый
Донат прячется на шотландской ферме от полисменов, Фиби громко говорит в один голос с этим шотландцем: "Вы едите селедку?" Весь диалог знает
наизусть. А когда этот профессор, который на самом деле немецкий шпион, подымает мизинец, на котором не хватает сустава, и показывает Роберту
Донанту, наша Фиби еще раньше, чем он, в темноте подымает свой мизинец и тычет прямо мне в лицо. Она ничего. Вам бы она понравилась. Правда, она
немножко слишком привязчива. Чересчур все переживает, не по-детски. Это правда. А потом она все время пишет книжки. Только она их никогда не
подписывает. Там все про девчонку по имени Гизела Уэзерфилд, только наша Фиби пишет "Кисела". Эта самая Кисела Уэзерфилд - девушка-сыщик. Она
как будто сирота, но откуда-то появляется ее отец. А отец у нее "высокий привлекательный джентльмен лет двадцати". Обалдеть можно! Да, наша
Фиби. Честное слово, она бы вам понравилась. Она была еще совсем крошка, а уже умная. Когда она была совсем маленькая, мы с Алли водили ее в
парк, особенно по воскресеньям. У Алли была парусная лодка, он любил ее пускать по воскресеньям, и мы всегда брали с собой нашу Фиби. А она
наденет белые перчатки и идет между нами, как настоящая леди. Когда мы с Алли про что-нибудь говорили, она всегда слушала. Иногда мы про нее
забудем, все-таки она была совсем маленькая, но она непременно о себе напомнит. Все время вмешивалась. Толкнет меня или Алли и спросит: "А кто?
Кто сказал - Бобби или она?" И мы ей ответим, кто сказал, она скажет: "А-а-а!" - и опять слушает, как большая. Алли от нее тоже балдел. Я хочу
сказать, он ее тоже любил. Теперь ей уже десять, она не такая маленькая, но все равно от нее все балдеют - кто понимает, конечно.
Во всяком случае, мне очень хотелось поговорить с ней по телефону. Но я боялся, что подойдут родители и узнают, что я в Нью-Йорке и что
меня вытурили из школы. Так что я только надел чистую рубашку, а когда переоделся, спустился в лифте в холл посмотреть, что там делается.
Но там почти никого не было, кроме каких-то сутенеристых типов и шлюховатых блондинок. Слышно было, как в "Сиреневом зале" играет оркестр,
и я пошел туда.