Любовь была единственной наградой,
Но я её на волю отпустила.
Я слышу горечь дармовой свободы,
Хотя на вкус она должна быть сладкой.
А в зеркале в тупик заходят годы,
Грозя традиционною разгадкой.
Всё выпито, поэт остался трезвым,
Продав строку обыденному ритму.
Не виноват тот, кто тогда был первым,
Обида прощена и позабыта.
Рассветный сон сбывается внезапно,
Чужие языки плетут молитву.
А верность разорвала цепи клятвы,
Со смертью юность проиграла битву.
Запрета нет – пророчить век печали
И жить не в келье, отрекясь от мира.
Мы сами себе кару назначали,
Когда покою отдавали силы.
Я так хочу на тот вопрос ответить,
Не расписавшись перед этим кровью,
Который зададут когда-то дети:
«А счастье, мама, что это такое?»
январь 1990
Я больше не приду
Я больше не приду к тебе,
Чтобы в глаза твои взглянуть.
Я больше не приду к тебе,
Чтоб снова руку протянуть.
Не приду, чтобы ты смог остаться один.
Для тебя я сама превращусь в лёгкий дым.
Я больше не приду к тебе,
Чтоб оторвать от срочных дел.
Я больше не приду к тебе,
Терпенью подошел предел.
Ну зачем же казнить мне собою тебя,
Если ты подарить мне не можешь ни дня.
Я больше не приду к тебе,
Чтобы сказать свой нежный вздор.
Я больше не приду к тебе,
Чтобы разжечь в тебе костёр.
Не хочу попадать в заколдованный круг,
Где тебе – не любовь я, не враг и не друг.
Я больше не приду к тебе,
Чтоб забрать всю твою боль.
Я больше не приду к тебе,
Чтобы просыпать к ссоре соль.
Не приду, чтоб не слышать прощальный речей,
Чтобы наша вина оказалась ничьей.
Ну зачем же тебя мне собою казнить,
Если нам друг для друга судьбою не быть.
март 1990
Андеграунд
Твой взор обращен на восток,
Туда, где пылает пожар.
Но это так солнце встает,
Желая прогнать твой страх,
Насильно развеять твой сон —
Бредовый ночной кошмар.
Оно отпускает грехи
Всем, кто этой ночью не спал.
Оно не даёт нам надежд
На то, что приносит нам ночь.
И мы, натянув прах одежд
Уходим отсюда прочь.
Оно заставляет нас
Быть теми, кто так нам чужд.
Оно ослабляет власть
Над разумом наших душ.
И мы покидаем тот мир,
Где было нам так хорошо.
Боясь потерять тот миг,
Мы ищем тех встреч ещё…
Но полдень сдувает пыль
С уже потускневших грёз.
Он нас заставляет забыть
Восторги и признак слёз.
Он гасит последний луч
В глазах твоих синих звёзд.
И ты убиваешь мысль
Вопросом, который так прост…
И вот уже нет ни следа
От тех, кто вчера был там,
Где ночь зажигала мрак,
Зовущий к иным мирам.
И день убивает страх
Пред тем, чтоб попасть туда.
Твой разум – в чужих руках,
И в этом твоя беда.
Ты им отдаешь себя
Смелей и сильней, чем мне.
Ты мог бы любить меня,
Но незачем это тебе.
Ты просто боишься луны,
Глядящей сквозь дымку штор.
И тень непонятной вины
Туманит всегда твой взор.
Ты хочешь понять себя,
Считая за меру других.
Ты вправе забыть меня,
Как сна самый смутный миг.
Ты мог бы понять меня,
Когда б ты того хотел.
Ты знаешь, что в общем, зря
Твой день свою песню спел.
Он был, как ужасный сон,
Ползущий ночной кошмар.
На запад твой взор обращен,
Туда, где пылает пожар…
апрель 1990
Попытка ненависти
Разве можно запрятать ножи
Под прозрачною тканью из слов?
Разве можно пустоты души
Заполнять только плесенью снов?
Эти лезвия резали в кровь
Много раз твои вены-мечты.
Эта плесень покрыла любовь,
И завяли твои цветы.
А ты думал: «Какая блажь!»
Оправдать ты себя сумел.
Но всё это лишь мерзкая фальшь:
Ты ведь этого сам хотел.
И любовь твоя – дикий костёр
Безнадежно срывается вниз,
По дороге цепляясь за всё —
Лишь бы выжить и лишь бы спастись.
Ты в бреду целовал рассвет,
Отравляя его росу.
В нём же был только холод и смерть —
Это всё, что тебе я несу.
За твой смех я плачу слезой.
Твоя радость – моя печаль.
Я хочу быть совсем не с тобой,
Хоть и прошлого вовсе не жаль.
Я заранее всё прощу.
Я уйду – пусть тускнеет свет.
Но своей в том вины не ищу,
Потому что её там нет!
апрель 1990
Лучше
Как хорошо, что есть на свете такие губы,
Глаза такие и ночь, которую б век слушать,
Такие руки нежно любят.
Но где-то всё-таки есть лучше.
Как хорошо, что есть на небе такие звёзды,
Что дальним светом своим надежды наши рушат,
Что с солнца пыль смывают грозы.
Но где-то всё-таки есть лучше.
Как хорошо, что есть на море волна такая,
Что никогда в своём пути не достигнет суши,
Где даже летом снег не тает.
Но где-то всё-таки есть лучше.
Как хорошо, что эта песня звучит напрасно,
Что эту музыку криком ветра не заглушишь.
Как это всё-таки прекрасно,
Что где-то всё немного лучше.
апрель 1990
Вруги и драги
Мне сказали: «Тебя здесь никто не поймёт.
Притворяйся счастливой, и счастье придет.
И неважно, что будет искусственным мёд,
И что жаркий огонь переплавится в лёд,
И что солнце, не встав, на востоке зайдёт,
И что день, не родившись, младенцем умрёт.
Этот мир – не для жизни, он вовсе не наш.
Если нужно нам будет, ты всё нам отдашь!
Не сейчас, так потом, мы умеем терпеть.
Мы в конце концов снимем на святость запрет.
А взлетать выше всех в общей стае нельзя», —
Мне сказали всё это мои же друзья.
Мне сказали: «Остынь, время бьёт, словно плеть.
В этой жизни успеешь ещё умереть.
На пути твоём много безвылазных ям,
Ведь любой идеал свой имеет изъян.
Лучше слушай себя, ты – сама себе Бог,
И твой дьявол тебе помогал, сколько мог.
И твой мир не умрёт, если будет темно,
Тебе счастье остаться собою дано.
Стерегись льстивой мести фальшивых друзей,
Их заманчивых, сладостно-горьких ночей.
Ты и тело, и душу от них береги», —
Мне сказали всё это мои же враги.
май 1990
Дрёма
Во сне я говорила тебе вся в слезах,
Что у тебя красивые тигриные глаза.
Но ты не верил в это наяву,
Поэтому сказать опять я это не смогу.
Во сне я говорила тебе много раз
Одну из самых нежных и долгожданных фраз.
Но ты не слышал это наяву,
Поэтому не расскажу, как я тебя люблю.
А небо было красным и в чёрных цветах,
И так слепило солнце в нездешних местах.
Но ты не ждал той встречи наяву,
Поэтому тебя к себе я больше не зову.
Всё было по задумке в тех бешеных снах,
Так просто и красиво, в понятных словах.
Но ты б не понял это наяву,
Поэтому я никогда об этом не спою.
май 1990
Бывает…
Бывают дни без дождей,
Бывает песня без слов,
Бывает дом без людей,
И есть любовь без цветов.
Бывает небо без туч,
Бывает ночь без луны,
Бывают горы без круч,
И есть земля без весны.
Бывает грусть без слезы,
Бываю я без тебя,
Бывает жизнь без звезды,
И кто-то есть без меня.
июнь 1990
Граф
Вчера здесь была строка,
Сегодня лист снова белый,
Но память моя крепка:
Снег, снег, что же ты наделал?
Мой день – продолженье сна,
Мне ночь всё простить велела.
Туманная даль пуста:
Дым, дым, что же ты наделал?
Мой путь озарит луна,
Твой свет ей уступит смело,
Но не упадёт стена:
Граф, Граф, что же ты наделал?
июль 1990
Прощальное
Простимся? – Ну что ж, прощай.
Забудем? – Давай, попробуй…
Мы встретились невзначай,
И стоит начать по новой.
Увидим? – Так мы слепы.
Услышим? – Не дальше уха…
На счастье другим скупы,
Мы мёртвого ищем духа.
Полюбим? – Какой пустяк!
Проснёмся? – Зачем так скоро?
Мы бродим в бесцветных снах
Под чьим-то чужим забором.
июль 1990
Клетка
За высокой тюремной оградой души,
Не успев, улыбаясь, пройти сто дорог,
И забывшая скуку спокойной тиши,
Молодая Любовь отбывала свой срок.
Очень долго понять не могла: ну за что
Осудили её, посадили в тюрьму?
Оказалось, она за решёткой за то,
Что верна и красива – Любовь к одному.
Её клетка была в окруженьи других,
Где хозяин держал своих преданных слуг.
И с отчаянием узнавала вдруг в них
Своих разных недавних друзей и подруг.
Здесь всё было покрыто туманом и сном.
Не теряя надежды, смотрели все ввысь:
Кто же первый покинет тот каменный дом?
И нечастных амнистий все ждали всю жизнь.
А вдали на крестах умирали мечты,
Излучая свой свет, разбивали ним тьму,
Освещали ожившую тень пустоты
На лице непонятной Любви к одному.
А когда в тишине глухо клацал замок,
Выходили из стен тех в одеждах цветных