Теперь привал, и можно отдохнуть.
Когда от сна недолгого очнёшься,
Напьёшься из прозрачных горных рек,
Когда лицом ты к солнцу повернёшься,
Увидишь лестницу, ведущую наверх.
Сверкающие, хрупкие ступени,
Зовущие нас к звёздам, в небеса…
Но звать тебя туда я не посмею —
Пусть позовут другие голоса.
И хватит ли нам силы и терпенья
Не стать, не повернуть на полпути?
По этим узким золотым ступеням
Без остановок можно лишь пройти.
Шаг в сторону – и падать будет больно.
Попробуй потом встать и не стонать.
Хоть пропасть под тобою не бездонна,
Рискуешь многое ты потерять.
Но если не погибла сила рвений
В твоей больной крови, и если ты
Не испугался всех предупреждений,
Тогда – смелее, можешь вверх идти!
апрель 1989
Безнадёжное
Слезой затронутая встреча
Перерастала в расставанье.
В ней не было очарованья,
Лишь только дым спадал на плечи.
В моих глазах тускнела скука
И дотлевало ожидание
Твоих прощальных слов-признаний,
Что резали, как бритва, ухо.
В твоих глазах блестели слёзы,
Хоть ты не должен был бояться
Мне первым предложить расстаться
(Мужчины плачут так серьёзно).
И говорил совсем не в шутку,
Как будто бы просил прощения
За не смертельное ранение —
Лишь за одни ночные сутки.
Дрожащий шёпот был на срыве:
В нём не было ни обещаний,
И ни попыток оправданий.
Всё было сказано красиво.
Ты не хотел будить обиду
У неокрепшего сознания,
Но разбудил в душе страдания.
А я не подала и виду.
Но всё равно, за то, что ночи
Ты не просил предать забвению
И дал на грех благословение,
Тебе я благодарна очень!
июль 1989
Три стихии
Там, где встречены вечностью три стихии:
Белопенное соре, земля и ветер,
Там глаза у печали бездонно сини,
Там огонь у смеха так ярок и светел.
Там, где небо рассветом целует море,
Отражая любовь в перламутре глади,
Утонула там грусть в безмерном просторе,
Там тоска и радость живут в разладе.
Там, где солнце кинжалом-лучом пронзает
Изумрудные ножны прозрачных веток,
Красота живая там долго не вянет,
Наслаждаясь длиною тёплого лета.
Там, где вечером дым облаков повторяет
Синий контур вершин над костром заката,
Чистый воздух там запах земли вдыхает
И становится пьяным от тех ароматов.
Там, где ночи запутались в пене прибоя,
Где играют, смеясь, бирюза с лазурью,
Подружилась там с ветром солёным воля,
И навеки с покоем рассорилась буря.
И с каким-либо смыслом уже простились
Жизнь и счастье, в новом представясь свете,
Там, где прихотью вечности соединились
Три стихии: море, земля и ветер!
август 1989
Первое расставание
Не дай забыть себя беспечно,
Не дай глазам солёной влаги.
Хотя, в преддверьи новой встречи
На верность я не дам присяги.
Не дай замёрзнуть в лютый холод
Живой воде на мёртвом камне.
Не дай мне утолить мой голод
Безвкусной пищей ожиданий.
Не дай попасть в пустое русло
Сухой реки, текущей в гору.
Не дай продать былое чувство
За ласки никому другому.
Не дай мне подчинить желанья
Мои чужой и дикой страсти.
Не дай почувствовать прощанья
С редчайшим ощущеньем счастья.
Не дай забыть себя бесследно,
Но будь к моим надеждам строже.
Для нас свобода – не запретна.
Не дай мне то, чего не можешь
Не дать…
сентябрь 1989
Суицидное первой степени
Прокатилась по небу колесница,
Оставляя дождями размытый след.
Я успею со звёздами проститься
Прежде, чем наступит мой рассвет.
Всё, что прожито, перемелено,
Ночь для отдыха не постелена,
Не досмотрены вещие сны.
Всё, что сыграно, не засчитано,
Что написано, не прочитано,
Все задачи не решены.
То, что начато, не закончено,
То, что чисто, всё опорочено,
Правда ищет защиты у лжи.
Всё, что найдено, то потеряно,
И всё новое – не проверено,
И бессмыслицей кажется жизнь.
То, что куплено, не оплачено,
То, что долго копилось, растрачено,
То, что наше, не будет у нас.
То, что нравилось, недолюблено,
И надежда, и вера погублены,
И с безумием мирится власть.
Всё великое – не оценено,
Прошлое настоящим расстреляно,
Виноваты лишь те, кого нет.
Все сомнения не оспорены,
Ум и сердце надолго рассорены,
Самый лёгкий путь к счастью – сквозь смерть.
Всё, что нужно нам, не получено.
И совсем не тому мы обучены,
И закрыты простые пути.
Мы свободны – как будто бы связаны,
Нам места лишь в могилах заказаны,
И земля всё сравняет, простит.
Всё прекрасное, не постигнуто,
И вершины все не достигнуты,
Не закончены страсти пиры.
И с такими вот результатами,
Пустотой, равнодушьем, утратами
Мы уходим в другие миры…
Прокатилась по небу колесница
Над дорогой судьбой назначенных лет.
Без меня на восток её путь продлится,
Прежде чем наступит мой рассвет.
сентябрь 1989
Попытка диссидентства
Мы пытались согреться в мерцании красных звёзд,
Мы косили вручную колосья для хлеба серпами,
И безжалостным молотом в крест мы вбивали гвоздь
Сквозь нежные руки любви, хотевшей быть с нами.
Мы кричали: «Оставь нас в покое, не лезь к нам в душу!
Ты послана богом-врагом на горе нам всем!
Не тревожь, не топи в сердцах равнодушья стужу!
И не делай цветным привычный фон серых стен!»
Мы упорно и долго её предупреждали:
«Не мешай же нам жить! Там, где ты, там – всегда беда!
Лучше вспомни, как мы твоего брата распяли,
И тебя, если хочешь, такая же ждёт судьба!»
Но настырность напрасна, смиренность её сгубила.
Тихий голос не смог заглушить фальши льстивых слов.
И хоть все наши лжи и обиды она простила,
Мы изгнали её из сердец, из жизни, из снов.
Её тело терзали до смерти собаки и люди,
Но в улыбке из боли и мук застыли её уста.
Она знала, что все оскорбления стерпит, забудет,
Ей назначено быть такой: её месть пуста.
Убивали её за то, что быть с нами хотела.
Упивались, вонзая в ладони сомнений гвоздь:
«Нам не нужно тепла твоих глаз, твоих рук и тела!
Мы будем греться в мерцании красных звёзд!»
ноябрь 1989
Обречённость
Я так боюсь – до ужаса, до боли,
Что это всё закончится когда-то.
Как будто по жестокой чьей-то воле
Восход любви окажется закатом.
Мы даже побоимся этим словом
Назвать всё то, что между нами было.
И в страхе перед сложностью простого
На всё ненужное растратим наши силы.
Как будто кто-то за моей судьбою
Следит, своею упиваясь властью,
Чтоб радость долго не была со мною,
И дольше мига чтоб не длилось счастье.
Так было до сих пор: как только звуки,
Похожие на счастье, зазвучали,
Он заглушал их, посылая муки,
Чтоб я не забывала о печали.
Вот и сейчас он дьявольски смеётся
Над нашим страхом где-то за спиною,
Предчувствуя, что скоро нить порвётся,
Случайно нас связавшая с тобою.
Я так боюсь – и нашего разрыва,
И тишины безмолвных разговоров.
Ведь придаёт уверенность и силы
Любое своевременное слово.
Я не хочу смеяться по лимиту
И разговаривать в ночи глазами,
Которые, к тому еще, закрыты
И ждут от губ других слов сильных сами.
Я не хочу быть без тебя. Я знаю,
Мне без тебя ужасно будет плохо.
Но чувствую беду и понимаю,
Что на исходе праздников тех сроки.
А за спиною смех – сильнее, громче…
Нам дан последний шанс, чтоб сделать выбор:
Или слова прорвут безмолвье ночи,
Или… а, впрочем, снег печали уже выпал.
Бог с ними, с теми робкими словами!
Я слышу их, когда ты просто дышишь.
И я шепчу беззвучными губами:
«Ты нужен мне. Хочу с тобой, ты слышишь?»
январь 1990
Тупик
Ползёт змея браслетом по запястью,
Ласкаемая медленной рукою.
Я из разорванной души теряю счастье,
Еще не зная, что это такое.
Ползёт змея секретными путями
Сквозь горы слов к помешанному мозгу.
Тенями на стене танцует пламя,
Свеча горит, спуская нити воска.
Опять пришла ночь, нежная убийца,
Разрезав в хлам еще живое сердце.
Но в пустоту из раны кровь сочится,
И никуда мне от неё не деться.
И не вошло в разгар ещё веселье,
Блаженство высшей точки не достало,
А мне уже смеяться надоело,
От удовольствий я уже устала.
И собственный поступок не оправдан,
И истина уже не вступит в силу.