Там через километр АЗС будет, вот аккурат за ней и столовка наша. «Горный хрусталь» называется, — гордо изрек колхозник.
— Бог ты мой, да у вас там и Сильвестр Сталлоне по вечерам поет, наверное?
— Чего? — не понял мужчина в ватнике.
— Я спрашиваю: песни у вас там поют?
— А то. Но нынче ж нельзя. Помер.
Егор взял Максима под локоть и отвел в сторону.
— Бог ты мой, может, не пойдем на поминки? Мы ж не знаем их обычаев. Бог ты мой, а вдруг они городских бьют. И исключительно на похоронах.
Макс вымученно улыбнулся:
— Ничего, отобьемся.
— Поехали отсюда!
— Бог ты мой, а я тебе что говорил?
Отъезжая от «Горного хрусталя», Максим посмотрел в окно. Старуха стояла под дождем и махала ему рукой.
«Он плохо кончил!»
Как только они проехали большую надпись у дороги «Храни вас бог!», Макс успокоился и закрыл глаза.
Глава 12
Егор отказался выпить с Максимом.
— Бог ты мой, — сказал он. — Нельзя пить каждый день. Цирроз печени и алкоголизм — непременные последствия таких запоев.
Да и черт с ними! С циррозами и Егорами. Максима одолевали вновь обретенные воспоминания и тяжелые мысли. Мысли, гнетущие его, когда он трезв. Поэтому две бутылки уже привычно встали на кухонный стол.
Бабурин вернулся в прихожую и разделся. Зазвонил телефон. Кто бы это ни был, Макс решил, что позовет его выпить.
— Да. — Бабурин сел на тумбочку.
— Привет, Максим.
Ну а что делать? Раз решил — надо приглашать.
— Леся, а приходи ко мне. Выпьем.
Он подумал, что Леся уже побежала к нему, забыв положить трубку.
— Эй, Чалова. Ты где?
— Да, Максим. Ты не шутишь?
«Шучу ли я? Да нет, шутка начнется, когда ты мою морду увидишь».
— Я не пойму — ты идешь или нет?
— Я лечу, — сказала Леся и положила трубку.
«Лети, лети ко мне, моя голубка».
Убивать ее Макс не собирался. Почему? А черт его знает.