Девушка медленно раздевается, глядя на мужчину грустными глазами робкой школьницы.
— Никогда, правда?
— Никогда, вот увидишь.
На девушке белая комбинация с каймой вышитых розовых цветочков.
— Ты меня очень любишь?
— Ужасно.
Парочка целуется, стоя перед зеркалом в дверце шкафа. Груди Лауриты сплющиваются, прижимаясь к пиджаку мужчины.
— Мне стыдно, Пабло.
Бакалавр, поступающий к нему на службу за шестнадцать песет, вовсе не свояк той девчонки, что работает упаковщицей в типографии «Будущее» на улице Мадера, — у его брата Пако чахотка скоротечная.
— Ну ладно, приятель, до завтра!
— Прощайте, всего вам хорошего. Пошли вам Господь большой удачи, я вам очень-очень признателен.
— Не за что, дружище, не за что. Главное, чтобы вы хорошо работали.
— Уж я постараюсь, поверьте.
Петрита очень любит своего полицейского, это ее первый мужчина, ему достался цвет ее любви. Там, в деревне, у нее незадолго до отъезда был ухажер, но дело далеко не зашло.
— Ай, Хулио, ай, ай! Ай, ты мне делаешь больно! Скотина! Бесстыдник! Ай, ай!
Мужчина кусает ее розовое горло в том месте, где ощущается слабое биение пульса.
Влюбленные на минуту замирают в молчании. Петрита задумалась.
— Хулио!
— Чего тебе?
— Ты меня любишь?
Сторож на улице Ибисы включает в подъезде свет, затем дышит на пальцы — он в митенках, и пальцы у него совсем закоченели. Свет в подъезде скоро гаснет. Сторож растирает руки, потом снова зажигает свет и, вытащив кисет, свертывает сигарету.
— У меня нет при себе документов, я их оставил дома. Я писатель, меня зовут Мартин Марко.
На Мартина нападает приступ кашля. Потом он начинает нервно смеяться.
— Хе-хе! Простите, я немного простужен, вот именно, немного простужен, хе-хе!
Мартин удивляется, что полицейский его не узнает.
— Я сотрудничаю в прессе Движения, можете навести справки в вице-секретариате, в Генуе. Мою последнюю статью опубликовали несколько дней назад провинциальные газеты — «Одиель» в Уэль-ве, «Проа» в Леоне, «Офенсива» в Куэнке. Она называется «Причины духовной стойкости Изабеллы Католической».
Полицейский посасывает сигарету.
— Ладно, ступайте. Идите-ка ложитесь спать, холодно.
— Благодарю вас, благодарю.
— Не за что. Эй, послушайте! Мартин обмер от страха.
— Что еще?
— Желаю, чтобы вас не покидало вдохновение.
— Благодарю вас. Прощайте.
Мартин ускоряет шаг, он не оглядывается, не смеет оглянуться. Безумный, необъяснимый страх владеет им.
— Завтра, Роберто, у нас какой будет день — очень грустный или очень счастливый?
— Ну конечно, очень счастливый!
Фило улыбается. В одном из передних зубов у нее чернеет глубокое круглое дупло.
— Да, дорогой, еще бы!
Когда Фило улыбается от всего сердца, она забывает про дупло и открывает в улыбке испорченный зуб.
— Да, дорогой, это точно. Завтра будет очень счастливый день!
— Ну ясно, Фило! А потом, ты же знаешь, я всегда говорю — только бы все были здоровы!
— И слава Богу, все здоровы, Роберто.
— Да, нам, конечно, грех жаловаться. Сколько людей живет куда хуже! Мы-то худо ли, хорошо ли, а выкручиваемся. Большего я и не прошу.
— И я, Роберто. Ведь правда, мы должны благодарить Бога? Как ты считаешь?
Фило полна нежности к мужу. Она бесконечно ему благодарна — ей оказали чуточку внимания, и она счастлива.